Книга «Третья сила» - Иван Дорба

— Как только вам удалось спастись от большевистской расправы? — почтительно прикладываясь к ее руке, спросил Вилли, усаживаясь вслед за ней на диван.

— Матушка перед смертью сказала мне под величайшим секретом, что папа был генерал. Официально, по документам, я дочь землемера.

— Землемера?! Молодец ваша матушка, обвела вокруг пальца чекистов! Болваны, с первого взгляда видна белая кость, благородная кровь! Какие ручки! Какая осанка! Очень, очень приятно, что мы вас разыскали! Сенсация! Дочь героя белой армии!

— Господа, мне бы не хотелось пока… — замялась девушка, подумав про себя: «Кажется, я сваляла дурака, полезла в авантюру».

— Мы повезем вас в Берлин и представим влиятельным лицам из русской эмиграции. Может быть, самому Розенбергу и, конечно, нашему вождю Байдалакову…

— Извините, — Катя испуганно сжалась. — Я никуда не хочу ехать, и вообще…

— Екатерина Михайловна, это ваш долг! — заволновался Вилли Брандт, вскакивая с дивана и наклоняясь над сидящей в кресле девушкой. — Вы прелесть и умница, подумайте, какая у вас перспектива! Я скоро зайду к вам…

На этом разговор и кончился. Дроздовская отправилась к себе на Марковщину, а Брандт — в абвер.

В абвере творилось непонятное. Никто не работал. Брандту с трудом удалось разыскать знакомого обер-лейтенанта Дольфа. Вилли, захлебываясь, рассказал, что лично он нашел дочь генерала Дроздовского!

— Господин Вилли, ваше донесение не стоит и выеденного яйца. Господа офицеры из РОВСа не желают вступать с нами в контакт. Зачем нам ваша девчонка? Черт побери, сейчас Америка объявила нам войну!…

— Как «войну»? — чуть не поперхнулся Вилли.

— Сегодня, одиннадцатого декабря, Америка, а точнее, мы объявили войну Соединенным Штатам Америки! Ясно? А идиоты японцы, вместо того чтобы нанести удар по Советскому Союзу, напали и разгромили американский флот на Пёрл-Харборе! Понятно? А вы суетесь к нам с девкой. НКВД подсунет вам и дочь Дроздовского, и сына Корнилова, и дочь Николая Второго… Черт знает кого! Вас, эмигрантов, большевики водят за нос, как хотят… Вспомните Булак-Булаховича, Савинкова, Шульгина, «Братство русской правды», ваших «солидаристов»! Вы даже своих вождей не сумели уберечь: Врангеля отправили на тот свет толчеными алмазами, Кутепова и Миллера у вас украли из-под самого носа в Париже. Вы бездарны, ленивы и дезорганизованны. Только мы, немцы, сможем управлять вашим диким народом. Русские цари это понимали. Недаром Петр Великий и Екатерина Великая так опирались на нас! Ясно? Где ваша девица? Я сам займусь этой особой. На днях… — и торопливо выбежал из кабинета.

Последовавший за ним Брандт, видя переполох в коридорах абвера, вернулся в городскую управу поделиться новостью с Родько. Он был оскорблен: «Мальчишка, обер-лейтенантик, смеет так унижать меня, старого полковника! Самодовольный, глупый, нахватался газетных "уток", что яблок в чужом саду наворовал, и пыжится!» Брандт и без этого немца знал, что жадная к сенсациям европейская пресса комментировала смерть барона Врангеля, умершего от туберкулеза в Бельгии, по-своему, утверждая, что это дело «рук Москвы», что генералу систематически подсыпали в еду толченые алмазы и делал это подкупленный НКВД денщик Врангеля. «Дурак этот Дольф!»

Поднявшись на второй этаж в кабинет бургомистра, Брандт застал там своего однофамильца, а может быть, и дальнего родственника, Лео Брандта — заместителя бургомистра Витебска, и начальника телефонного узла Кабанова. Все трое уставились на него.

— Что-нибудь срочное, господин Вилли? — спросил бургомистр.

— Соединенные Штаты Америки объявили войну Германии, Италии и Японии! Война затягивается…

Родько вскочил и ударил кулаком по столу, взглянув на портрет Гитлера, рявкнул:

— Вот тебе и «блицкриг»! Ясно, что миссия Гесса сорвалась! Война с Америкой! — И снова ударил кулаком по столу. — Вот тебе и фунт! Плохо…

— Сейчас я был у Дольфа в абвере, он курирует больницу на Марковщине. Здоровая стоеросовая дубина! Обругал меня, когда рассказал ему о Дроздовской.

— Почему?

— Мы, эмигранты, мол, ленивы и бездарны, не умеем бороться с большевиками, позволили украсть Кутепова и Миллера, ругал РОВС, дескать, отказался с ними сотрудничать, и так далее…

— Он прав, Вилли, в те годы я жил в Париже, — заметил Кабанов, — работал у Рено. Помню, это случилось в конце января тридцатого года, все агентства мировой печати сообщили об исчезновении генерала Кутепова. Сгинул среди бела дня, когда шел из русской церкви, уже в ста пятидесяти метрах от дома. Поначалу писали, будто люди видели, как он уселся в автомобиль, из окошка которого якобы генерала кто-то позвал. Потом…

— У нас в польских газетах сопоставляли исчезновение Кутепова с таинственным исчезновением его ближайшего помощника, генерала Манкевича, согласно одной из версий, брошенного убийцами в Сену. А спустя три месяца оказалось, что Манкевич в Москве, что он работал на большевиков и предавал офицеров, направляемых РОВСом в Советский Союз. ГПУ, разумеется, следило за ними, выявляло их пособников, конспиративные квартиры и потом арестовывало.

— Об этом я ничего не знаю, — заикнулся было Родько, — так нас всех выкрадут…

— Разведке красных было известно, — перебил Вилли бургомистра, — что генералу Кутепову симпатизировали некоторые влиятельные круги Франции и Америки…

— Ну и что? — повысил голос Кабанов. — Я помню, газеты писали об анонимном служителе больницы Сен-Жан, который, выбивая на плоской крыше пятого этажа ковры, обратил внимание на стоявший черный лимузин у самого тротуара: когда из-за угла показался генерал, к нему подошли два здоровенных парня и силой затолкнули в машину, которая тут же покатила в сторону бульвара Инвалидов. Потом напечатали интервью некой женщины из той же больницы, которая «собственными глазами» видела два автомобиля: серый и красный; у первого стояло двое мужчин — один высокий, с сединой на висках, другой — молодой, очень беспокойный, в отличие от пожилого он то и дело выбегал на улицу Удино и смотрел в сторону бульвара Инвалидов; потом появился полицейский, которого она видела у больницы и раньше. — Кабанов откашлялся и поглядел на Вилли Брандта, перевел взгляд на портрет Гитлера и продолжал: — Согласно заявлению начальника парижской полиции там никогда постоянного поста не было. Так вот, эта женщина еще заметила, что к людям, стоявшим у автомобилей, несколько раз подходила молодая стройная женщина в бежевом пальто с меховым воротником и разговаривала с полицейским…

Телефонный звонок прервал рассказ. Родько взял трубку; по его выражению и квакающему из трубки повелительному голосу все поняли, что говорит начальство.

— Яволь! Яволь, герр майор! — рявкал, в свою очередь, в трубку Родько, поглядывая на сидящего напротив него Кабанова. Потом бережно положил на рычаг трубку и вполголоса, словно опасаясь, что тот, по ту сторону провода, может его услышать, сообщил: — Да… Америка напала на Германию… Однако нас прервали. Речь шла о Кутепове. В советской печати, помнится, тоже было какое-то заявление. Мы вас слушаем, Георгий Родионович, — обратился он к Кабанову.