Книга Амфитрион - Дмитрий Дикий

– Редакция журнала «Солдаты гламура», здравствуйте, – сказала девушка на том конце.

– Да, здравствуйте, – проговорил Митя и, заходя в лифт, задумался. Что полагается говорить дальше, если ты главный редактор и не пришел на работу? Уж точно не извиняться… Наверное, подойдет общеначальственный тон, решил Митя. Правда, он никогда так ни с кем не говорил, но надо же когда-то начинать?

– Э-э, это самое, Леночка… – катнул пробный шар Митя.

– Оля, – холодно поправила его телефонная девушка. – А кто это?

– Это, кхм, Дикий, – извиняющимся тоном представился Митя, стремительно потерявший обороты, как юла, которую ткнули пальцем в бок.

– Какой Дикий? – на том конце уже хотели было засмеяться, но, видимо, вовремя что-то сообразили, и уже начавшееся просачиваться было в трубку хихиканье внезапно сменилось странным бульканьем. – Ах, это вы, Дмитрий Алексеевич! Простите, пожалуйста, не узнала. Вас с кем-то соединить?

– Да, пожалуйста, с Робертом, – Митя уже выходил на улицу и постепенно вживался в роль. Робертом звали ответственного секретаря – человека, как нельзя лучше подходящего на роль энциклопедической иллюстрации обоих этих слов. Ованесов был очень ответственным и очень секретарем; он, по необходимости бывший по-настоящему, по-кавказски остроумным, вел дела редакции с той исключительной, возведенной в ранг искусства занудностью, которая доступна только наиболее просвещенным и опытным адептам издательского дела. Роберт Саркисович жил флэт-планами, отставаниями, поднажиманием и штрафными санкциями и не мыслил себя вне своей надсмотрщической функции. Остальные сотрудники с уважением относились к тому, что эту важную нишу в пищевой цепи кто-то заполнял, и искренне сочувствовали Роберту Саркисовичу, когда план по чьей-либо вине пытался сорваться. Однако в некоторые особенно жаркие рабочие часы на передний план у всех членов трудового коллектива выходило лишь одно чувство к Роберту Ованесову – желание, чтобы он поскорее умер.

– Ованесов слушает, – ответили Мите.

– Здравствуйте, Роберт Саркисович, – Митя попытался сделать голосу инъекцию энтузиазма, но безуспешно, – это Митя… э-э-э… да.

– Вы, Митя, не переживайте, – сказал Роберт Саркисович спокойно (как же Митя был благодарен за то, что тот не стал его называть Дмитрием Алексеевичем!), – работа идет, статьи пишутся… Вот только заминочка выходит небольшая с венерианским грунтом, боюсь, можем не успеть… – На заднем плане Мите послышался неопределенный звук, как будто принялся закипать большой возмущенный чайник. Ованесов продолжал с душераздирающей неспешностью: – Правда, вот Се-ме-о-н меня уверяет, что все успеваем, все сделаем… – Имя «Семен» он произносил так, как будто слог «Се» лежал у него под ногами, а за «меном» приходилось лезть на ветку.

– А в портфеле есть что-нибудь? – спросил Митя автоматически. Роберт Саркисович покряхтел.

– Да вроде бы есть, – пробормотал он спустя полминуты. – Про подиум военной исламской моды в Милане. Странная какая-то статья, правда…

– Ну как бы то ни было, – поспешно и не без раздражения согласился Митя, – если что, поставим этого гибрида, а Семену скажите, я передал, пускай не расслабляется.

– Та-ак точно, – как-то необязательно ответил Роберт Ованесов, – все сделаем, Митя, не беспокойтесь…

– А я и не беспокоюсь, – вдруг зло и как-то нехарактерно отрывисто сказал Митя. Он хотел добавить еще что-то, но фраза закончилась сама по себе, и в воздухе повис тревожный подтекст – «не сделаете, пеняйте на себя». Ответсек крякнул. Митя помолчал и, распрощавшись, погасил линию. Что-то во всем этом разговоре ему не понравилось – то ли как сам он говорил с Робертом, которого до этого побаивался точно так же, как и все остальные, то ли интонации Роберта… Не додумав, Митя мысленно махнул рукой и решил не заниматься самокопанием, а разобраться во всем на месте. Завтра.

И вот, зажав папку под мышкой, Митя лавировал меж бесстрастными человеко-потоками в метро по пути в «Гнозис» и размышлял, какая же податливая вещь человеческая психика. «Вот вчера, – думал он, – я с ними работал, но не знал, и они меня не знали, и мы были друг другу безразличны, как кирпичи в стене… хотя также поддерживали видимость добродружеских отношений. А стоило подняться, хоть и волей случая, над ними, и сразу же проснулся в них и зашевелился целый омерзительный клубок чувств: звонит, чего-то требует… без году неделя, а туда же… Но и я к ним уже отношусь иначе, для меня теперь Дело, получается, важнее людей, а все потому, что люди эти ничего собой не представляют вне этого Дела – их поместили, как кариатид, поддерживать своды журнального благополучия, а на самом деле убери их – ничего не изменится. А и вообще – представляют ли люди собой что-нибудь вне Дела?». Внезапно Мите показалось, что он роется совсем рядом с каким-то высоковольтным кабелем вселенских истин, и его охватила легкая тревога – а ну как он сейчас ткнет лопатой куда не надо и приобщится к какому-нибудь пониманию, которое пробьет его насквозь и выйдет через макушку? Так размышлял он, пока не пришел к зданию «Гнозиса».

Дверь была открыта, у входа стояли Салли с Крекером, курили что-то приятно пахнущее, и при виде их Митя с облегчением осознал, что здесь он не главный редактор, а всего лишь один из исполнителей. Он скомканно поздоровался и спросил у стены между Салли и Крекером, не знает ли она, где генеральный директор. Ответила девушка:

– Он плавает в бассейне.

Митя в очередной раз оторопел.

– Где? – переспросил он довольно тупо. – Тут еще и бассейн есть?

– А почему бы ему здесь и не быть? – с непонятным выражением поинтересовался Крекер. – Мы же серьезная фирма, не пирожками торгуем!

Митя хотел было ответить, что совершенно не представляет себе, где в Пряничном доме можно было бы разместить бассейн, с пирожками было бы проще, но вовремя остановился. Действительно, компании с такими разносторонними интересами, как «Гнозис», наверное, было бы несложно организовать себе всего лишь какой-то жалкий бассейн. Мало ли?..

– Да ты прямо спускайся к нему, без комплексов! – неожиданно перешла на «ты» Салли, беззаботно ломая окурку шею о стену. – Он не запрещает. Я покажу, куда идти!

Они зашли в здание, но двинулись не направо, как обычно, а налево. «Не запрещает? – подумал Митя. – Так ему и не нужно запрещать… кто в здравом уме попрется к начальнику фирмы, когда он в бассейне?.. Мало ли какие у него там дела, в бассейне-то».

– Салли, – начал было Митя, и тут вдруг кое-что отвлекло его внимание. – Мне кажется или пол как будто идет под уклон?

– Не кажется, – усмехнулась Салли. – «Тем, кто знаком с пятым измерением…»

Митя понимающе хмыкнул, хотя не мог отделаться от все усиливающегося ощущения, что он – Алиса, следующая за Салли-Белым Кроликом известно куда.

Они шли довольно долго и миновали не один уходящий вбок коридор, однако Салли, видимо, работала в «Гнозисе» уже давно и ориентировалась без особого труда. Несмотря на это, Митя чувствовал себя довольно дискомфортно, а в особенности не прибавляло ему радости то, что, чем больше они удалялись от входа, тем отчетливее ощущалась сырость, как будто они спускались в подземный грот. Он уже хотел сказать Салли, что, пожалуй, вернется и просто подождет директора, но тут она остановилась, как вкопанная, не доходя двух шагов до каменной арки, и сказала: