Книга Настоящее напряженное - Дейв Дункан

Нет, ну это уже решительно абсурд! Суссуотер тек на запад. Дорога некоторое время шла вдоль реки, уклонившись в сторону только тогда, когда ущелье сделалось слишком узким. Теперь же и дорога, и река вырвались на простор. Это совершенно точно та же самая река!

Однако Гоатофу Коробейнику эта река так же явно представлялась совсем другой, так что у каждого из них была теперь своя река. Странные, однако, здесь географические принципы – еще одно неожиданное препятствие на пути изучения языка… или языков.

– А эти горы? Как они называются?

На этот раз в покрасневших от яркого солнца глазах коробейника вспыхнуло откровенное недоверие.

– Ясное дело, Нагволл!

Несколько шагов Эдвард обдумывал это. Для того чтобы задать следующий вопрос, ему пришлось прибегнуть к помощи жестикуляции.

– Нагволл с этой стороны. А с другой стороны как называется?

– Там – Джоалволл. – Коробейник махнул своей палкой на север, потом на юг. – А там – Лемодволл.

– А посередине как называются?

Этот вопрос привел старика в совершенное замешательство.

– А с какого перевала ты смотришь?

Чтобы название перевала зависело от того, с какой стороны на него смотреть? Впрочем, если горы окружают тебя со всех сторон, какой смысл классифицировать их? Это все равно что давать имя каждой рыбешке в бескрайнем море.

Черт, ну почему это Соседство так обескураживающе интересно?

День уже клонился к вечеру, когда он добрел до Соналби. Он сбил пальцы, и ноги его болели от усталости, и Соседство уже не казалось ему таким захватывающим, как утром. Коробейник остался торговаться на отдаленной ферме, так что последние два часа он шел один.

Нагвейл заметно отличался от остальных вейлов. В то время как в Суссвейле царили тропики, а сады и фермы заполняли всю долину от края до края, здесь равнина представляла собой полупустыню. Колючая трава, изрядно пощипанная скотом; редкие колючие деревья. Здесь не было ни заборов, ни живых изгородей; дома собирались в небольшие поселения, что-то вроде ранчо. Из промыслов он пока заметил только скотоводство. Основной породой скота являлись долговязые безволосые твари, своей угловатостью напоминавшие верблюдов, только без горбов. Самцы щеголяли замысловатыми ветвистыми рогами и имели довольно угрожающий вид. Хорошо еще, что никто из них не подходил близко к дороге.

Пасли их взрослые мужчины, вооруженные копьями и большими круглыми щитами. Многие сидели верхом на моа, или же их моа паслись стреноженные рядом. Интересно, подумал он, служит это оружие для защиты от рогатых самцов или от хищников, и сколько ног у этих хищников – четыре или две?

Соналби размерами превосходила деревни, виденные им в Суссвейле, хотя и была меньше самого Сусса. Ее не окружало ни стены, ни забора, а это означало, что либо Нагленд был мирной страной, либо его жители полагались больше на свое оружие, чем на ограждения. Деревня растянулась больше чем на милю вдоль широкой, заросшей камышом реки – основного источника не только питьевой воды, но и строительного материала. Стены одноэтажных домиков из плетеного ивняка обмазаны глиной, крыши – камышовые. Они располагались бессистемно, без намека на улицы.

Он был изможден, голоден и в кровь сбил ноги. В первую очередь ему необходимо найти Калмака Плотника и через него связаться со Службой. Оника погибла, не успев предупредить Олимп, так что ему придется импровизировать. Сам Калмак местный, не пришелец, но он узнает пароль и поможет Эдварду найти дорогу домой.

Нагвейл больше походил на Кению, чем на Англию. С дороги он видел нагианцев только на расстоянии, но, войдя в селение, смог разглядеть их поближе. Цветом кожи они напоминали хорошо загорелых итальянцев или испанцев. Большинство были высокими и худыми, с нестрижеными темными волосами и бородами. Лица обоего пола рядились в кожаные юбки и набедренные повязки, и он поймал себя на том, что думает о них как о дикарях – эта мысль огорчила его. Их образ жизни полностью соответствовал климату. Впрочем, тут у них вполне могла иметься и изящная литература, и развитая культура, хотя он не помнил, чтобы Элиэль упоминала о том, что их труппа выступала в Нагленде.

В свое время в Африке он почти не обращал внимания на женщин, разгуливавших с обнаженной грудью. Теперь же они вызвали у него больше интереса.

У деревни не было не только стены, но и четко очерченных границ. Первые несколько домов он миновал, никем не окликнутый. Слева от него группа женщин занималась молотьбой, справа молодые мужчины практиковались в метании копий. Ни те, ни другие не вызвали у него особого интереса – и не выказали особого интереса к нему, – хотя в своей суссианской рубахе он был здесь явным чужаком. Его волосы цветом не отличались от их, но он сомневался, чтобы у кого-нибудь здесь были такие же голубые глаза. Он решил пройти немного дальше, когда с середины деревни донеслись слабые крики.

Воины отвлеклись от своих копий. Женщины подняли головы.

Потом мужчины схватили копья и пустились бегом. Женщины тоже вскочили, подхватили маленьких детей и поспешили вдогонку.

Эдвард последовал их примеру. С трудом заставив свои израненные ноги двигаться быстрее, он бросился за ними. Скоро крики сделались громче; все больше людей бежало в ту сторону. Происходило что-то важное. Возможно, это и не имело к нему никакого отношения, но уж если все так туда спешили, ему не стоило держаться в стороне. Чужак, шляющийся среди опустевших домов, вызвал бы еще больше подозрений.

Он увидел дым. Горел один из домов; должно быть, в деревне вроде этой пожар не такое уж редкое событие. Дома стояли довольно далеко друг от друга – несомненно, исходя именно из этих соображений. Поскольку улиц как таковых здесь не было, народ бежал напрямик в сторону пожара. У горящего дома уже собралась толпа. Он посмотрел поверх голов – половина дома уже обрушилась, и алые огненные языки вздымались к небу. В окно виднелась внутренность дома – пышущая жаром, как печка. Даже на таком расстоянии он ощущал этот жар на своем лице.

Что-то тут было не так. Как бы плохо он ни понимал язык, в настрое толпы он ошибиться не мог. Толпе полагалось бы плакать и причитать. А она не делала ни того, ни другого. Все, что он слышал, – только крики радости и злости. Кто-то попал в беду, и десять к одному, что дом подожгли сознательно.

Почти сразу же он определил источник волнения толпы – людей, вызвавших эти беспорядки. Судя по зеленым балахонам, бритым головам и лицам, это были жрецы. Они поощряли толпу, распаляя ее еще больше.

По коже пробежали мурашки. Чужаку не стоит лезть в грязные дела вроде этого. Толпа ненадежна. Более того, зеленый цвет означал служителей Карзона, Мужа, одного из Пяти. В массовом восприятии Зэц был одним из воплощений Мужа, но на деле вассал сделался сильнее своего господина. Зэц принадлежал к Палате, следовательно, и Карзон тоже. То, что сейчас происходит, вполне могло касаться и Эдварда, и чем скорее он улизнет отсюда, тем лучше.