Книга Три полуграции, или Немного о любви в конце тысячелетия - Екатерина Вильмонт

Сама Алиса этот праздник любила только потому, что вот ужелет двадцать пять они всегда собирались у Сони. Седьмого вечером помогали БертеЯковлевне готовить ее чудесные яства, а восьмого праздновали. Состав гостей,конечно, менялся. Даже Эрик один раз побывал там. Эрик… Нет, не будувспоминать, больно. А еще говорят, время лечит…

Она встала, сделала свои «сто восемь шагов по ручью» –положила шланг душа на дно ванны, пустила как можно более холодную воду исделала сто восемь шагов. С тех пор как Алиса этим занялась, она забыла опростудах. И даже в эпидемию гриппа оставалась неуязвимой, не говоря уж о том,что эта процедура здорово бодрит.

Выпив кофе с тостами, Алиса начала одеваться. Она уже стоялав дверях, когда зазвонил телефон.

– Алло!

– Алиса Витольдовна?

– Я. – Она сразу узнала бархатный голос Курбатова.

– Алиса Витольдовна, это Курбатов, я оставил вамсообщение…

– Я вчера поздно вернулась. А в чем дело?

– Да, собственно, ничего особенного, просто вы мнеочень понравились. Видите, я достаточно откровенен… Мне хотелось бы с вамивстретиться.

– Действительно, откровенно, – засмеялась Алиса.

– В таком случае и вы ответьте всю правду.

– Попробую.

– Вы любите балет?

– Очень!

– Тогда я надеюсь, вы не откажетесь пойти со мной вБольшой театр на «Жизель» с Ананиашвили?

– Боже, как заманчиво!

– Значит, согласны?

– Согласна. Только когда?

– Завтра.

– Хорошо.

– Вы позволите за вами заехать?

– Не стоит. Лучше встретимся у театра.

– Ну как скажете. Видите, какой я смирный?

– Вижу, вижу!

– Тогда без четверти семь у входа?

– Договорились. Спасибо за приглашение.

Настроение после звонка Курбатова неожиданно улучшилось.«Жизель» с Ниной Ананиашвили – это просто восторг. Я так давно не была вБольшом. А Курбатов? Что – Курбатов? Ну понравилась я ему, что в этомудивительного. Он вроде не противный. И в конце концов, меня это ни к чему необязывает. Кстати, я правильно сделала, что не позволила за мной заехать. А тоначнутся провожания, намеки, нельзя ли чашечку кофе и вообще вся эта ненужнаяканитель. Не хочу… Я уже забыла и вспоминать не желаю. А он, кажется, не дурак.Понял, что просто в ресторан я бы с ним не пошла… Да, кстати, надо сегоднязаехать к тете Наде.

Надежда Михайловна была подругой ее покойной матери. Онажила одна на пенсию, подрабатывала уроками французского, и Алиса частенько ейпомогала. Сегодня она ввалилась к пожилой женщине с огромной сумкой и с большимбукетом розовых с темно-красными прожилками гвоздик.

– Алиса! – воскликнула Надежда Михайловна. –Ты опять как Дед Мороз!

– Сказали бы уж как Снегурочка, а то сразу дед! –засмеялась Алиса, целуя хозяйку в нос.

– Раздевайся, детка, идем на кухню, я испекла для тебяхачапури.

– Ну зачем? А фигура?

– У тебя прекрасная фигура. Как теперь говорят, ноги отушей. Только ты, дурочка, этим совсем не пользуешься. Смотри, поздно будет.

– А мне не надо. Я, тетя Надя, если хотите знать,вполне счастлива. У меня есть любимая работа, за которую к тому же прекрасноплатят, что в наше время уже само по себе счастье. У меня уютная квартира,чудесные подруги… А от мужчин одни неприятности.

– Погоди, ты еще встретишь своего…

– Я его уже встретила, но он умер. А два раза такого небывает. Паллиативы мне не нужны.

Надежда Михайловна с грустью смотрела на Алису.

– Тетя Надя, не надо меня жалеть, ей-богу. Лучшедавайте есть хачапури!

– Одно другому не мешает, детка. Но женщине обязательнонужна любовь.

– Зачем? Для здоровья? Это не проблема. А все остальное…Боже мой, да от этой любви сплошные страдания, постоянные сомнения,неуверенность… Позвонит – не позвонит, придет – не придет? Почему он таксказал, а если сказал, то почему поступает наоборот? Я не понимаю их логики. Даи вообще… Нет, не хочу!

Надежда Михайловна грустно улыбалась:

– Алиса, деточка, ну что же делать, так устроен мир…

– В наше время, тетя Надя, можно себе позволитьнаплевать на такое дурацкое несправедливое устройство. Понимаете, всегда хотелабыть слабой, а жизнь мне этого не позволяет. Ну я стала сильной. Даже, говорят,крутой. И мне хорошо!

– Ты можешь пообещать мне кое-что?

– Запросто!

– Когда ты все-таки влюбишься и отбросишь своифеминистские бредни, ты мне первой об этом сообщишь.

– Ладно, обещаю.

Часа через полтора Алиса попрощалась с Надеждой Михайловной.Разговор немного разбередил ее, и она не стала ждать лифт, а побежала пешком сшестого этажа. Едва она открыла дверь на улицу, как сразу увидела, что двоепарней лет двенадцати лупят третьего. Они повалили мальчишку на грязный снег имутузили что было сил. Алиса, недолго думая, подскочила к ним и, заложив двапальца в рот, свистнула. Свист получился поистине молодецкий. Парни шарахнулисьв сторону.

– А ну убирайтесь вон, трусы! Говнюки! Двое на одного!

Они переглянулись и не спеша, засунув руки в карманы,побрели прочь.

– Ты как? – наклонилась к избитому Алиса.

– Нормально, – шмыгнул мальчик расквашенным носом.Его лицо и куртка были в крови.

– Вставай, а то простудишься.

Алиса протянула ему руку. Он с трудом, болезненно морщась,поднялся.

– Спасибо. Ой!

– Что?

– Нога…

– Дойти по подъезда сможешь?

– Зачем?

– Надо же кровь смыть и вообще…

– Не надо, я домой.

– А ты где живешь?

– Далеко… На Ленинском.

– Ничего себе! Нет, в таком виде нельзя. Пошли,обопрись на меня.

– Ничего, я сам.

Однако, сделав два шага, паренек вскрикнул от боли.

– Постой немножко, я сейчас подгоню машину. И отвезутебя в травмопункт.

– Не надо, лучше домой, если не трудно…

– Сначала в травмопункт, а потом посмотрим, – нетерпящим возражений тоном заявила Алиса. Она подогнала свой «мицубиси», помогламальчишке сесть, достала аптечку и первым делом промыла ссадину на скуле.

– Вот теперь ты похож на человека, хотя и отдаленно. Нугде тут может быть травмопункт, ты не в курсе?