Книга Если только ты - Хлоя Лиезе

наши хватки разжимаются, и мы отстраняемся.

Я медленно поднимаю взгляд на Себастьяна и встречаюсь с его глазами. Я раскрасневшаяся и потная, и я не сомневаюсь, что моё лицо пошло пятнами от плача. Мне абсолютно пофиг. Он видел, как я рыдаю в голос. Он обнимал меня, пока я брала себя в руки. Моя покрасневшая от нагрузки кожа и заплаканное лицо — самые наименьшие из моих недостатков в данный момент.

— Серьёзно, Сигрид, — шепчет он с широко раскрытыми глазами. — Тебе не стоило так стараться, рекламируя агрессивную йогу.

Я моргаю, закусив губу.

Уголок его рта приподнимается в слабой, неуверенной улыбке.

— Я просто шучу, — говорит он, и его глаза обеспокоенно напрягаются. — Зигги, я не серьёзно, я просто пытался тебя…

У меня вырывается смех, резкий и гортанный. Я сгибаюсь пополам, одной ладонью хватаясь за его руку для опоры, и хохочу ещё сильнее, пока радостная легкость бурлит в моём теле.

— Ты такой засранец, — гогочу я, вытирая глаза.

— Ну, теперь ты сообразила, — бормочет Себастьян, беря меня за локоть и привлекая обратно в свои объятия. Он кладёт ладонь на мою потную шею сзади и нежно сжимает. — Я знаю, что плач — это хорошо, что тебе это было нужно. Я просто эгоистично… — он тяжело выдыхает. — Я просто больше не мог терпеть. Так что вместо этого я попытался — весьма неудачно, очевидно — тебя рассмешить.

У меня вырывается очередной взрыв хохота, когда я роняю голову на его плечо.

— Столько плача мне с лихвой хватит. Смех… смех ощущается приятно.

Какое-то время он ничего не говорит. Его ладонь всё ещё лежит на моей шее сзади, мягко массируя.

— Что ж… хорошо.

Я смотрю мимо него, положив руку на его плечо, и осознаю, что музыка приглушилась, и Юваля здесь уже нет.

— Куда он подевался? — спрашиваю я, отстраняясь и вытирая глаза основаниями ладоней.

Себастьян поначалу тихий, мягко царапает пальцами по моим волосам, убирает все заблудшие прядки, прильнувшие к моему мокрому от слёз и пота лицу.

— Я ему кивнул, и он вышел.

Я всматриваюсь в его лицо, ничего не понимая.

Он читает моё выражение, и эти холодные серебристые глаза превращаются в тёплую жидкую ртуть, яркую и живую.

— Некоторые вещи не предназначены для всеобщего созерцания, Сигрид. И это была одна из таких вещей, — он нежно сжимает мои плечи, затем делает шаг назад. — Пошли, давай отвезём тебя домой.

— Но наш выход в свет, быть увиденными…

— Нам не нужно выходить на люди, когда ты чувствуешь себя так.

Я качаю головой, вытирая нос.

— Себастьян, я в порядке. Я имею в виду… я могу это сделать. Даже хочу.

Он кажется скептичным, может, даже… обеспокоенным.

— Зигги.

— Обещаю. Я не говорю это просто так, — я медленно и умиротворённо выдыхаю. Моя грудь ощущается так, будто с неё сняли какой-то груз. Я чувствую себя одновременно уставшей и полной сил, как будто я могу и свернуться клубочком, и пробежать забег. — Мне всё равно надо закинуть в желудок что-то, кроме кофе — я дёрганая. А продукты у меня почти закончились. Дома нечего есть, кроме батончиков гранолы, а мне нужно что-то посущественнее, если я хочу заесть свои чувства.

Похоже, Себастьян обдумывает, затем наконец-то тянется к своей ортопедической шине, отдирает липучку и надевает её на ногу.

— Тогда давай всё же найдём тебе завтрак.

Глава 9. Себастьян

Плейлист: Nick Mulvey — Mountain To Move

Зигги была тихой всю дорогу до кафе — одного из тех мест, куда люди ходят, чтобы посмотреть на других и быть увиденными. Там есть длинный крытый балкон с чрезвычайно видными столиками. Это идеальное место, где тебя могут сфотографировать, и Зигги настаивала, что хочет именно этого, даже после случившегося на йоге.

Мы с ней занимаем места за столиком, всё ещё будучи в спортивной одежде, хотя я переодел майку, поскольку та насквозь промокла от пота, а Зигги теперь надела тонкую шалфейно-зелёную толстовку, доходящую ей примерно до бёдер — ту самую, в которой она пришла ко мне домой. Платье такого же цвета она надевала на свадьбу Рена и Фрэнки.

Когда я увидел её этим утром, мучительные воспоминания о ней с того дня заполонили мои мысли — воспоминания, которые я усиленно старался развидеть, но вид того, как она снимала толстовку на моей кухне, спровоцировал свободное падение в ужасно эротические фантазии. Эти длинные рыжие волосы, струящиеся между моими пальцами. Мой язык, пробующий на вкус каждую веснушку, пока я прокладываю дорожку поцелуев по её спине вниз…

Я стискиваю зубы, ненавидя себя за то, что я как будто не способен перестать делать это — думать о ней, желать её. Я вообще не имею права хотеть Зигги; не из-за того, кем она приходится Рену, и даже не по большей части из-за этого, а потому что она хорошая.

А я нет. Ни в какой реальности я не смог бы быть достойным её.

Не то чтобы мои фантазии подразумевали что-то… серьёзное. Если бы я получил Зигги, это был бы всего один раз — нет, одна ночь… восхитительно долгая, бессонная ночь. А потом я бы забыл её, как и любого другого человека, которым я насладился в сексуальном плане.

Это была бы простая разрядка. Утолить нужду.

Вот только когда Зигги прочищает горло, открывая своё меню, и её глаза до сих пор выглядят немножко припухшими от плача, мою грудь пронзает резким уколом. Я никогда не испытывал такого, глядя на человека, который был лишь нуждой, требующей удовлетворения.

Я вообще ни с кем такого не испытывал. И я определённо не пытался смешить кого-либо.

Избегая искушения смотреть на неё, я сосредотачиваюсь на вариантах смузи, решительно настроившись преодолеть эту дискомфортную тягу в груди, желание потянуться к ней руками, как я сделал это в своём домашнем спортзале.

— Себастьян.

Я дёргаюсь, слыша своё имя её голосом, эту лёгкую дымчатую хрипотцу, и я могу лишь представлять, как звучит её голос после того, как