Книга Четвертый капитан - BlackAvalon

обрушивающихся на меня, но хоть уже глюки от него не хватал. Через какое-то время его стало отпускать, тощие ломкие пальцы впивались в плечи, а я сам, одурев от всего, бездумно гладил его волосы. Третий трясся всем телом, всхлипывая, комкая в пальцах мою рубаху.

– Ким… – на грани слуха. – Ким… не-ухх-о-дди-и…

– Тихо, Паучок… – буркнул я, одурело встряхивая головой.

Я был полон до тошноты.

Твою же по матушке, пытал, а так сыт не был…

И тут Третий застыл в руках, как камень. И все чувства, фоном идущие от него, как отрезало. Ага… очухался. Сразу легче стало. Хмыкнув про себя, разжал кольцо рук, отпуская.

– Ну? Отпустило? – мирно спросил.

Фиксианец медленно поднял голову, посмотрев на меня.

Я с любопытством поневоле отметил, что у него зрачки расширены по самую радужку… как у кота.

Только вот смотрит, как на врага, который сейчас бросится. Так, сбить надо…

– Ну, не Ким. Извини уж! – пожал плечами. – А что за урода ты мне транслировал? С клешнями?

Молчит. Только внутри будто кто внутренности холодом скрутил, и эхом тошнота и липкий страх… бр-рр! Опять его чувства?! Это что, не просто его глюк, а та тварь реальна? И походу… по тому как он отвернулся и его вновь перетряхнуло, не говоря уже о повеявшем – все стало ясно.

– Та-а-к! – нехорошо протянул я, силой разворачивая к себе. – А ну не смей тут раскисать! Дерьмо случается! Ты из этой ямы, полной дерьма, выбрался. Да, дружки далеко, и что?! Пусть побегают, больше ценить будут! Так что не вздумай мне тут, понял?!

Молчит. Не смотрит. Только трясти стало вновь.

– Пусти… – на грани слышимого.

– Щас! – рыкнул я.

Нет водки?

– ПУСТИ!!

Рыкнув, силой сграбастал на руки этот мешок с костями, и потащил из каюты. И ведь вырывается еще! Я тебя в чувство приведу… войдя в душ, всунул в кабинку и наполную врубил холодную воду. Вода обрушилась на нас обоих потоком. Одежда промокла вмиг, а я молча сорвал с Третьего одеяло, в которое тот цеплялся двумя руками, остальными пытаясь меня оттолкнуть. Силенок у него не хватало… пока не хватало. Да и не соображает он пока толком… драться-то его должны были учить.

– Ну же! Хватит! Успокойся! Герой твою налево! – минуты через… а черт его знает спустя сколько, дергаться перестал.

Так и стоял, уткнувшись лбом в стену, удерживаемый моими руками, а по моим и его плечам хлестала ледяная вода. Губы тонкая белая линия, плотно сжатая, тело напряжено, как пружина, а пальцы рук, легшие на стенки кабинки мелким тремором. Лишь когда сам окончательно замерз, решился повернуть его к себе.

– Ну? Успокоился? – спросил я. – Дурак… ох, дурак…

Потянулся к крану, выключая воду. Взял полотенец и стал вытирать насухо. Растереть бы жестко, но синяки… эти поджившие порезы. Замерз, видно же. Но у него после кошмара такой адреналин в крови должен быть, что вряд ли его возьмет пневмония.

– Сейчас пойдем, чай пить будем. Горячий, чтоб глотку жгло, чтоб насквозь тепло пробило, – проговорил я, заворачивая в другой жесткий, широкий полотенец. – Пошли.

Привел в кухонную зону корабля, усадил, и метнулся по-быстрому снять с себя мокрые шмотки, бросив на ходу, топчущейся рядом, Алиске:

– Чайник поставь! И печенье на стол, чаем поить его будем!

Шмотки Первого капитана неплохо так мне подошли. Мысленно послав ему привет (пусть ему икается!), вернулся назад. Чайник уже кипел, а фиксианец скрутился в кресле, поджав под себя ноги. Алиска притащила ему свое одеяло, накинув на плечи.

– Все будет хорошо… он не такой злой, только кажется…

Эх, ребенок! Знала бы ты, сколько я творил… да по мне расстрел плачет горючими слезами. За самосуд. За убийство, пытки… тех, кого закон называл людьми, защищал и сажал в теплые камеры, предоставляя жратву и койку забесплатно. За счет законопослушных граждан.

Вот почему я послал этот закон к черту. Он защищает тварей, а не простых людей. Не таких, как этот фиксианец или Алиса.

Поморщился, и плеснул кипятка в чашки, заваривая порошок чая. Здесь чай, как кофе… заливаешь кипятком, и он растворяется. Нормального бы… листового… с липой, чабрецом… мятой, в конце концов…

Да где его взять, в космосе?

– Вот, держи кружку, – вложил в худые руки кружку, удерживая его ладони своими. – Горячий… сладкий. Крепкий. То, что надо. Давай-ка, пей.

Он зябко повел плечами, аккуратно и будто опасливо поднял кружку к тонким губам, делая осторожный глоток.

– Ну, вот и славно, – хмыкнул я, с облегчением расположившись рядом на стуле и беря свою кружку. – Алиса, садись, давай, тоже наливай себе и печенье трескай. Или спать иди.

Алиса предпочла примоститься за кухонной стойкой, взобравшись с ногами на высокий стул. Чай по-настоящему обжигал. Мне привычно. Дед только кипяток в кружку плескал, а когда по тайге находишься по морозу или ветру, это такое удовольствие залить в себя горячий душистый кипяточек, с закопченного чайничка над костром. Фиксианец больше держал в руках кружку, грея ладони о стенки кружки, наверняка обжегшись. Девочка же с детской непосредственностью и некультурно окунала в горячий чай печенье, поедая его размокшим. Ну и когда нарушать правила этикета, как не в детстве?