Книга Гитлер: мировоззрение революционера - Райнер Цительманн

оказывается абсолютно логичным в рамках общей системы Гитлера. Показать это, погружаясь в его мышление и внутреннюю логику его мировоззрения, есть одна из главных целей нашей работы.

Мы назвали гитлеровский принцип «вечной борьбы» важнейшей аксиомой его мировоззрения, но она не единственная. Один из важнейших для понимания этого человека базовых тезисов его мировоззрения гласит, что в центре всех соображений и действий должны стоять собственная раса или собственный народ (позднее Гитлер предпочитал понятие «народ» понятию расы). Это означает, что для Гитлера «индивидуум» или «человечество» не являются важными величинами; таковые есть только и исключительно немецкая «народная общность» или понятые им интересы немецкого народа. «Национал-социализм, — заявил Гитлер в речи 1 октября 1933 г., — видит исходный пункт своего анализа, своих выводов и решений не в индивидууме и не в человечестве. Он сознательно выдвигает в центр всего своего мышления народ. Народ для него есть явление, обусловленное кровью. Поэтому необходимо, чтобы отдельная личность медленно приходила к осознанию, что его собственное Я не имеет значения по сравнению с бытием целого народа, что, значит, положение этого отдельного Я обусловливается исключительно интересами совокупности народа, что поэтому высокомерие, самомнение, собственное и сословное чванство не только смешны для существования народной общности, что прежде всего свобода духа и воли нации должны цениться выше, чем свобода духа и воли отдельной личности, что высший жизненный интерес общности тут должен устанавливать границы для интересов отдельной личности и налагать обязательства»[270].

Эта аксиома мировоззрения Гитлера красной нитью проходит через все его высказывания, и даже здесь делаемые им выводы приводят к результатам, которые только кажутся парадоксальными: если народ — все, а индивидуум — ничто, то отсюда для Гитлера следуют также отмена правовых гарантий отдельной личности («право — это то, что идет на пользу народу») и право государства на «искоренение» больного потомства, а также требование привязки частной собственности к общему благу и та эгализирующая тенденция к отмене особых прав отдельных классов, которую Дарендорф интерпретировал как предпосылку к возникновению современного демократического общества Федеративной Республики Германия.

Был еще третий принцип, имеющий основополагающее значение для всего мировоззрения Гитлера, а именно «принцип личности», как он это называл. Он гласит, что историю всегда делают отдельные выдающиеся личности, а масса глупа и не способна на дифференцированные мышление и суждения. Поэтому для Гитлера она только «человеческий материал» в руках гениальных пропагандистов, обладающих способностью на основе знания психологии массы навязывать ей свою волю. Сам Гитлер, несомненно, видел себя такой гениальной личностью. Он считал, что познал как крупные закономерности истории, так и проблемы настоящего и будущего. «Когда я начал свою политическую работу в 1919 году, — заявил он в речи 23 ноября 1939 г., — моя сильная вера в окончательный успех основывалась на основательном наблюдении за тогдашними событиями и изучении причин тогдашних происшествий. Кроме того, у меня было ясное понимание предположительного течения исторических событий и твердая воля к принятию жестоких решений»[271]. Сам Гитлер чувствовал себя исполнителем исторической необходимости и защитником истинных интересов немецкого народа, которые, с его точки зрения, он видел яснее и точнее, чем политически незрелая и глупая масса, и которые он представляет лучше или более последовательно, чем неспособные и трусливые демократические политики.

При этом Гитлер наверняка был готов подучиться; он даже обладал выдающейся способностью к обучению — иначе у него не было бы такого успеха, — но он всегда действовал в рамках своих базовых взглядов, которых он «фанатически» (одно из его любимых выражений) придерживался. Это приводило к тому, что он, с другой стороны, часто придерживался однажды приобретенных взглядов, которые логически укладывались в его мировоззренческую систему, абсолютизировал их и отрицал справедливость других, отличающихся, мнений. Успех во внутренней и внешней политике, почти постоянно сопровождавший его на протяжении более двух десятилетий, эта беспримерная карьера от пропагандистского оратора незначительной и никем не принимаемой всерьез баварской осколочной партии до властителя всего европейского континента, казалось, всегда подтверждали его правоту, давали ему чувство умственного превосходства над всеми его критиками и укрепляли его во мнении, что сам он «незаменим» и «судьба Рейха» зависит только от него и его гениальных способностей[272].

Терпимость к другим мнениям и без того была для него не достоинством, а признаком трусости и слабости, как и любая непоследовательность. Для Гитлера не существовало никаких сомнений и тормозов, основанных на традициях, морали, этике, общественном мнении, религии и т. п. Этот радикальный антиконсерватизм, не признававший того, что существует, если это противоречило его истинным или предполагаемым взглядам — в чьей абсолютной правильности он никогда не сомневался, — придавал его мировоззрению революционный характер и самобытность, которых у него иначе никогда бы не было. Ведь сами по себе взгляды Гитлера не были ни необыкновенными, ни оригинальными. Оригинальными не были ни его тезис о необходимости завоевания жизненного пространства на востоке, ни идея «народной общности», ни его взгляды и цели в области социально-экономической политики. Как подчеркивал Фест в своей биографии Гитлера, в нем было многое из того, что Вальтер Беньямин называл «социальным характером»: «почти образцовое соединение всех страхов, протестных чувств и надежд времени; все это, правда, сильно преувеличено, искажено, с некоторыми странными чертами, но никогда в отрыве или без соответствия историческому фону»[273]. Это делает таким важным изучение личности и мировоззрения этого человека, как бы мало ни могли его идеи сами по себе претендовать на оригинальность.

Было бы, конечно, интересно всегда доказывать происхождение идей Гитлера и их соответствие тогдашним взглядам, теориям и идеологиям. Но, как и Йекель в своей работе[274], мы от этого, как правило, отказываемся. В то же время оказалось, что в рамках нашей тематики имеет смысл прерывать описание мыслей Гитлера по некоторым центральным пунктам ссылками на различия и сходство с тогдашним течением «Консервативной революции».

По еще двум аспектам мы тоже хотим присоединиться к образу действий Йекеля. Во-первых, для нас речь идет в основном об описании мировоззрения Гитлера, а не социально-экономической реальности Третьего рейха. Правда, в разных местах мы будем ссылаться на определенные реальные процессы и явления, но это происходит лишь спорадически и без претензий на полноту систематического анализа. Это однозначно вышло бы за рамки работы. В целом можно сказать, что Гитлер сумел полностью реализовать некоторые свои идеи, а к другим либо только приступил, либо вообще ими не занимался. Однако реализация или нереализация не являются критерием серьезности целеполаганий Гитлера. Тёрнер в своем исследовании этих целеполаганий справедливо подчеркивает: «На основании того факта, что до войны в Третьем рейхе почти не произошло фундаментальных