Книга Когда остановится сердце - Анна Васильевна Дубчак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он поднялся и подошел к дверям, отодвинул тяжелый засов, распахнул. Увидел непривычный в этом месте и этот вечерний час силуэт женщины. Обычно его заведение посещали мужчины. Весь воздух вокруг был лилово-фиолетовым, наполненным уходящим розовым сиянием. Это женщина могла разглядеть Коха, открывшего дверь, но не он ее, стоящую против света.
– Добрый вечер, – услышал он. – Можно войти?
– Да-да, конечно.
Он посторонился, впуская посетительницу. Не дама, не леди, а так, одета в джинсы, пахнет осенними листьями, но не духами. Должно быть, жена какого-нибудь выпивохи. Лица он еще не успел разглядеть.
Но когда женщина вошла, Кох включил свет. Увидел очень красивую женщину с измученным лицом и заплаканными глазами. Ну точно, мужа-алкаша ищет. И что вообще такие красивые женщины делают в этом маленьком городке, да еще и с такими уродами-мужьями?
– Скажите, Ванда дома? – спросила она, и лицо ее при этом как-то исказилось, словно она и сама не верила в то, о чем спросила.
– Ванда?
– Может, я, конечно, перепутала улицу… Но я спрашивала, мне сказали, что это здесь… Мне нужна Ванда Кох. Видите ли, я приехала издалека… Пожалуйста, позовите ее, она мне очень обрадуется. Хотя и удивится…
– Садитесь.
Кох предложил ей сесть за столик, за которым только что сидел сам и который еще хранил его тепло и соль его слез…
Молча поставил перед ней рюмку с коньяком.
– Вот, подкрепитесь, – он постарался улыбнуться, чтобы не испугать своим страшным взглядом.
– Вообще-то я не пью, – пожала плечами женщина. На вид ей было под сорок. Но если ее помыть, причесать и приодеть, то можно дать и тридцать.
– Я тоже. Ванды нет. Моей Ванды нет, она погибла несколько дней тому назад. Ее переехал трамвай. Трагический случай. Вот так.
Женщина от неожиданности даже рот открыла. И какое-то время смотрела на Коха словно невидящими глазами. Потом машинально взяла рюмку и выпила содержимое. Закашлялась. Кох пожалел, что не успел нарезать лимон. Сорвался с места и принес ей воды. Она сделала несколько глотков и теперь сидела с мокрыми глазами, по-прежнему глядя на него, как на привидение.
– Этого не может быть, ну не может! – вдруг вскрикнула она. – Нет! Такого просто не бывает!!!
– Вы успокойтесь. Хотя я сам не успокоюсь никогда.
– Вы, наверное, хотите узнать, кто я?
– Может, вы Гражина, ее сестра? – предположил он самое страшное, что мог предположить. Он ждал приезда сестры Ванды, ждал, надеялся, что она простила его за то, что он сорвал Ванду с учебы, что не дал доучиться, ведь она, узнав об этом, рассердилась, кричала в трубку, что он законченный эгоист, что он спутал все их планы, что он не имел права так поступать с ее сестрой. Даже на свадьбу не приехала. А теперь вот и на похороны. Опоздала?
– Нет, я не Гражина. И не сестра. Я вообще ей посторонний человек.
И женщина достала из сумки смятый конверт и протянула ему. Кох прочел, и выражение лица его означало одно – он был потрясен.
– Господи, а я и не знал, что она способна на такое… – сказал он.
Он имел в виду, что знал Ванду только как свою жену, человека, полностью принадлежащего ему, как женщину, все время проводящую в хозяйственных заботах. Она и телевизор смотрела только ночами, когда он спал. Она еще иногда будила его легонько, тронув за руку, и говорила тихо: «тсс… я ничего не слышу… не храпи… извини…» А тут вдруг обнаруживается, что у нее был кумир, актриса, которой она, его Ванда, писала письма!!! И ведь никогда ни словом не обмолвилась. Вероятно, эта любовь к актрисе и была ее крохотным личным пространством, на которое он не покушался по той простой причине, что не знал о нем.
– Так вы Людмила Дунай? И вы – здесь?
Он ничего не понимал. Конечно, Ванда писала в письме, что она всегда может приехать сюда, к ним, но это были скорее общие фразы. Она же вряд ли пригласила бы ее сюда, не предупредив его, своего мужа.
– Как вас зовут?
– Юрген. Юрген Кох, я муж Ванды. Точнее, теперь вдовец.
– Знаете, это какой-то страшный сон. Я ехала сюда очень долго и так надеялась на всех вас… А теперь понимаю, что Ванды, женщины, с которой я даже не была знакома, нет в живых. Такого поворота я не встречала даже в тех сериалах, в которых снималась.
– Судя по тому, как вы выглядите, у вас беда, – сразу понял Кох. – И хотя я не видел вас никогда, потому что у меня нет времени смотреть телевизор, но могу предположить, что известные актрисы…
– Не надо, я все понимаю. Да, у меня беда. Два дня тому назад я очнулась в загородном доме своей подруги с ножом в руках. Мою подругу и ее гостей зарезали, а меня изнасиловали. В сумочке было вот это письмо. Я побоялась оставаться там, я не хотела, чтобы вокруг меня журналисты устроили вакханалию… Я решила уехать, исчезнуть, понимаете? И это письмо восприняла как знак. Я уже два дня добираюсь до вашего Маркса. Пожалуйста, приютите меня хотя бы на время. Деньги у меня есть.
Кох поднялся:
– Пойдемте.
Она послушно последовала за ним. Они через кухню вышли в маленький двор, откуда дорожка вела уже к жилой части дома. Вспыхнул свет, она увидела чистенький, выложенный плиткой коридор, белые двери, одна из которых вела в туалет, другая – в ванную комнату. Все было белым, чистым, уютным. Кох показал ей, как пользоваться электрическим котлом, принес два полотенца и длинный розовый халат.
– Но это же ее халат! – воскликнула она, понимая, что он обрекает себя на новые страдания, предлагая ей халат погибшей жены.
– Ничего, он ей уже не понадобится, а вы… живая… Вам надо помыться и что-нибудь надеть. Ничего, я сильный, я все выдержу.
И ушел.
Вернулся туда, где страдал, за столик. Сел и подумал, что эта женщина ему приснилась. Что так
