Книга Когда остановится сердце - Анна Васильевна Дубчак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он знал, что ведет себя как последний идиот, но и остановиться не мог. Он хотел рассказать ей о своей любви, а заговорил о том, о чем думал в последнее время, – о своей очень приземленной мечте. Как бы призывая и ее, эту девочку, понять его и разделить с ним его новую и полную приятных собственнических хлопот жизнь.
Понимая, что он, по сути, сделал ей предложение, причем более идиотский вариант трудно было придумать, он, заставив себя все же остановиться, замолчать, чтобы не усугубить своего положения, закрыл лицо ладонями и замер в ожидании приговора.
– У меня есть старшая сестра, Гражина, – вдруг сказала Ванда и положила в рот виноградину. – Она все решает. Это она решила, что мне надо учиться музыке. И я учусь. Мы рано остались без родителей, денег было мало, да и у меня особых склонностей к образованию не было. Я не технарь, не смогла бы учиться в политехническом, да и юрист из меня – никакой, я слишком чувствительна и плакала бы в судах, защищая убийцу или, наоборот, невиновного человека. В экономический не пошла, потому что скучно. В медицинский – потому что крови боюсь. А на пианино я всегда играла хорошо. Но, как говорила мне моя преподавательница еще в музыкальной школе, я играю, как заяц, понимаете?
Он не понимал, но все равно кивнул.
– Она говорила, что я играю без души. Что у меня лицо каменное, когда я играю. Но откуда ей знать, что я чувствую, когда играю. Просто сижу спокойно в отличие от других, которые изображают волнение. Еще у меня хорошая память, поэтому мне легко здесь учиться. И слухом меня природа не обидела. К тому же там, где мы жили с сестрой, быть учительницей музыки престижно. Хотя, думаю, что здесь как раз моя сестра заблуждается. Да, престижно, потому что платят мало, но если ты все же работаешь, то вроде как не за деньги, потому что деньги у тебя есть, предположим, от мужа или родителей. И ты занимаешься музыкой просто по велению души. Но я знаю, что буду преподавать не только для души, но и за деньги, и что это будет моим единственным источником доходов. Так что вы мне рассказали все откровенно, и я вам.
– Хочешь сказать, что все равно будешь заканчивать училище?
Она смотрела на него, глаза в глаза, пока он не понял, что должен как-то действовать, что-то ей сказать или сделать. Он обнял ее, усадил к себе на колени и поцеловал куда-то в ухо, потом в висок, в щеку… Откуда-то взялось сильнейшее чувство ответственности за эту сироту, которая живет по указке своей сестры. Он сжал ее еще сильнее и зашептал на ухо разные глупости о том, что готов предоставить ей новую жизнь, дом и свое покровительство, любовь, заботу, что он готов стать для нее самым близким человеком. И она в ответ на его слова и его ласку тоже обвила его шею своими тоненькими ручками, и ее золотые кудри упали ему на лицо…
Так вошла в его жизнь Ванда.
Училище она бросила. Сразу, словно только и ждала удобного случая. А он так боялся, что она помешана на музыке и что для нее это будет настоящей драмой. Вопрос о том, чтобы продолжать учебу, даже не обсуждался. Как не говорили и о том, чтобы она училась еще где-либо. Он уже потом понял ее характер. Если она учится, то с невероятным рвением, и отдает всю себя учебе. Если же ей поручить какую-то работу, то она будет упорно и тщательно делать ее, но не отвлекаясь на другое. Поэтому совместить семейную жизнь с работой и учебой у нее просто бы не вышло. Умом Юрген понимал, что неплохо было бы ей получить какое-то образование, хотя бы для того, чтобы у нее был диплом. Мало ли, что может случиться в жизни, ведь она целиком и полностью теперь зависела от него, а если с ним что случится, как она будет жить, где работать?
– Если ты умрешь, и я тоже сразу умру, – говорила она ему в жаркие, полные любви и страсти ночи, прижимаясь к нему своим нежным горячим телом. – Я так тебя люблю, Юрген, так люблю… Спасибо тебе, милый, что ты со мной…
Счастье переполняло Юргена. Они расписались, отпраздновали свадьбу в их пивной, уже готовой к открытию, пахнувшей свежей краской и рыбным тинистым волжским воздухом. И сразу же принялись за дело. Закупили мебель, посуду, заключили договор с пивзаводом на поставку прекрасного марксовского пива, разработали меню. Ванда с удовольствием принялась облагораживать маленький дворик перед пивной, посадила саженцы многолетников, запланировала на весну газон… Заказали светящуюся вывеску «Ванда», другого названия не могло быть в принципе. И открыли пивную…
…Сейчас, когда ее не стало, ему казалось это далеким прошлым, хотя прошло всего несколько лет. Ванда стала для него женой и помощницей, человеком, который заполнил его сердце без остатка. Они жили друг для друга, и единственное, что омрачало их жизнь, это отсутствие детей. Они стали подумывать даже о том, чтобы взять ребенка из приюта.
Пивная была закрыта, свет погашен. Он слышал, как к крыльцу то и дело подъезжали машины, люди выходили, стучались в ворота, но потом, словно кто-то невидимый рассказывал им о трагедии, и они с пониманием перешептывались, возвращались в свои машины и уезжали…
По звукам получалось, что все машины уехали, но он знал, слышал, чувствовал, что на крыльце кто-то стоит. Скребется в дверь. Нет, это не местный алкоголик. Они так себя не ведут. Они стучат громко, ругаются, потому что ничего не соображают.
Солнце село, Кох сидел за столом, опустив голову на сложенные на столешнице руки, и прислушивался к этим странным царапающим звукам. Ему казалось, что тело его отяжелело и что он просто не найдет в себе силы, чтобы хотя бы встать, не говоря о том, чтобы подойти к двери. Дверь. Это не дверь, а полукруглые дубовые ворота, украшенные затейливым рисунком
