Книга Вода. Биография, рассказанная человечеством - Джулио Боккалетти

использовал слово populi, а не слово civitas, чтобы показать, что на самом деле речь идет о римском народе как о множестве свободных личностей, их правовом согласии и обязанности делить блага между собой.

Как и ранее в Греции, глубокое противоречие между индивидуальными правами и коллективными действиями в римском государстве было разрешено путем уравновешивания политической власти и аграрного богатства. Рим не подразумевал равенства в праве управлять. Его республика не имела ничего общего с поздней афинской демократией. Правительство для народа не означало, что оно создано народом. Например, центуриатные комиции, самое важное законодательное собрание Рима, появились, чтобы представительство при голосовании соответствовало воинским обязанностям людей. Согласно Титу Ливию, этот ценз отражал, что повинности распределяются «не подушно, как до того, но соответственно имущественному положению каждого»[41]. У небольшого количества воинов, которые могли позволить себе тяжелые доспехи, получалось гораздо большее представительство в пересчете на человека, нежели у тех, кто мог позволить себе только пращу. Лица без имущества вообще не были представлены. Политическая власть снова базировалась на аграрном богатстве. Это напоминало о схеме распределения власти в греческом полисе, однако природа римского пейзажа была несколько иной.

В Греции аграрное богатство ограничивалось небольшой территорией каждого отдельного города-государства и его колоний. Ресурсы Рима были гораздо больше и постоянно росли. Государство захватывало все больше земли и воды, соответствующим образом увеличивая политические выгоды от сельскохозяйственной собственности. Риму не просто приходилось уравновешивать приверженность граждан к эгалитаризму путем неравномерного распределения богатства между социальными классами, что порождало неравные политические права. Это приходилось делать во время поразительного роста самого богатства. Это было и ценой республики, стремящейся построить империю, и источником политической энергии, которая двигала вперед римское общество.

Двухклассовая политическая система Рима состояла из плебеев и патрициев, которые столетиями вели борьбу за ресурсы. Поначалу, когда Рим ограничивался Центральной Италией, маятник качнулся ближе к требованиям плебеев, как это было в Афинах. Плутарх сравнивал реформы конца VI века до нашей эры, проведенные Публием Валерием Публиколой в интересах плебеев, с реформами Солона. Закон Гортензия III века до нашей эры установил, что плебисциты – решения, принятые собраниями плебеев, обязательны для всех римских граждан.

Однако на полпути к республике ситуация в Риме стала меняться. Невероятная экспансия Рима по Средиземноморью подтолкнула накопление богатства к новым высотам. Расширение началось в середине III века до нашей эры, после Первой Пунической войны, когда в состав Рима вошли Сицилия, Сардиния и Корсика. После Второй Пунической войны римляне аннексировали большую часть Испании. Ко II веку до нашей эры Рим обратил свой взор на эллинистические царства на востоке.

Второй век до нашей эры во многих отношениях был кульминацией борьбы между правами собственников и коллективным благом. Между 133 и 121 годами до нашей эры Тиберий и Гай Гракхи – братья и плебейские трибуны – пытались провести земельную реформу, чтобы перераспределить ager publicus, общественные земли, находившиеся в основном в руках патрициев. Они утверждали, что народ имеет право на долю в общественной собственности. Обоих убили. После этого республика становилась все более аристократической, где заправлял сенат и появлявшиеся время от времени авторитарные правители.

По мере увеличения размеров римского мира появлялись проблемы со способностью его институтов оказываться посредниками между правами отдельных граждан и коллективными работами с ландшафтом. Дело осложнилось чрезвычайным ростом числа граждан. Гражданство в Риме начиналось, как в полисе греческого типа, однако войны начала I века до нашей эры распространили гражданство на всех жителей Италии. Этот шаг стал решающим. В итоге римское civitas трансформировалось – теперь это понятие было привязано не к городу Риму, а к более широкому политическому сообществу по всему государству. В результате управление растущей сетью требований стало еще сложнее.

Войны второй половины I века до нашей эры принесли новые владения: Помпей добавил большую часть Восточного Средиземноморья, Юлий Цезарь покорил Галлию, Октавиан присоединил Египет и другие территории. С ростом числа граждан и еще более сильной концентрацией богатства напряженность росла еще сильнее.

Управление водными ресурсами для такой огромной державы посредством прямого государственного вмешательства потребовало бы гораздо более агрессивного налогообложения и даже появления государственных долговых обязательств, но ни то ни другое не годилось. Правда, так называемые публиканы, богатые частные лица, могли заключать с государством договоры на общественные работы, как в Греции. Однако это только сужало масштабы таких работ – ведь возможности публиканов были небезграничными. В отличие от китайских империй Цинь или Хань, процветавших в то же самое время, политическая и экономическая структура Римской республики просто не предназначалась для строительства инфраструктуры управления водными ресурсами в масштабах, соизмеримых с ландшафтом.

Затем в 27 году до нашей эры, после пяти веков непрерывного существования, республика уступила свое место принципату. Во всех смыслах это была монархия Октавиана, принявшего имя Август, хотя архитектура Римской республики оставалась на месте как минимум до Диоклетиана – еще три столетия. Непреодолимая напряженность в государстве между индивидуальной и коллективной властью, которая сформировала эти пять республиканских столетий, так и осталась неразрешенной. Риму пришлось разрабатывать альтернативную систему.

ВЕЛИКИЙ ВОДНЫЙ РЫНОК РИМА

Распределение осадков Средиземноморского бассейна в пространстве и времени происходило по определенной схеме. Даже сегодня, хотя количество воды может измениться за десятилетие на двузначное число процентов, оно тоже демонстрирует замечательную согласованность: например, когда в Испании и на северо-западе Средиземноморья выпадает больше осадков, Юго-Восточное Средиземноморье, как правило, получает меньше. Такой двухполюсной схеме можно приписать примерно треть многолетних колебаний в бассейне. Эту важную географическую особенность можно было использовать для обеспечения водной безопасности.

Когда римское государство расширилось по всем берегам Средиземного моря, оно могло также использовать естественную стратегию страхования: закупая зерно в Сирии, Египте, Испании и Тунисе, оно частично ограждало себя от переменчивости условий в этом регионе. Огромные потребности Рима можно было удовлетворить не за счет централизованного создания водной инфраструктуры для ирригации или борьбы с наводнениями, а за счет соединения удаленных источников в стабильную цепь пищевых поставок.

Чтобы удовлетворить потребности Рима, зерно поступало со всего средиземноморского рынка пшеницы, связывавшего все уголки империи. Ближайшим источником был Палермо на Сицилии, примерно в 500 километрах. До Мадрида было около 1300 километров, а до долины реки По в Северной Италии – 1500, потому что приходилось огибать весь итальянский полуостров (наземная транспортировка была опасной и обходилась непомерно дорого). Еще дальше находились Турция, Египет и Палестина.

В основном поставки организовывали вольноотпущенники, которые предоставляли капитал и контрагентов. Есть даже свидетельства, что некоторые из этих торговцев объединялись в компании, подобные акционерным обществам XVII века. Эта торговая система была настолько эффективной, что местная цена на пшеницу была обратно пропорциональна расстоянию от Рима: чем дальше, тем с большей скидкой приходилось продавать пшеницу,