Книга Происхождение христианства из гностицизма - Артур Древс

мисти­ческий элемент в эллинистической спекуляции. Теизм и ми­стика последовательно исключают друг друга. Мысль о воз­можности чисто умственным путем, через непосредственное слияние воедино с богом в познании, исследовать его глу­бины и вырвать у бытия его сокровеннейшие тайны была не­совместима с дуалистическим в основе характером иудейского понятия о боге, согласно которому бог мыслится царствую­щим над своим творением в недосягаемой дали. Она сбивала с толку, делала людей надменными, наполняла их невыноси­мым самомнением. Дух эллинистической спекуляции колебал основы иудейского миросозерцания. Он приводил к прене­брежению моисеевым законом и несоблюдению его. Созна­ние, будто путем единения с богом в познании знаешь о нем больше, чем авторы ветхозаветных писаний, побуждало при­верженцев эллинистического гносиса относиться с презрением к возвещаемым в этих писаниях учениям. Они считали откро­вение бога в законе малоценным, даже излишним. Они за­являли, в согласии с этим, что не бог всевышний, которого они, по их уверению, познали, а какой-то низший бог, не более, как служитель вышнего, один из ангелов, дал иудеям их закон. И если по иудейскому представлению бог-законо­датель совпадал с творцом мира, то гностики, соответственно их пессимистическому суждению о мире, объявляли Иегову бессильным, если не прямо недоброжелательным, даже злым существом в духе персидского учения о сатане, и утверждали, что немыслимо, чтобы этот худой мир был создан благим богом. Но если так, то именно освобождение от за­кона является условием блаженства, и не такие люди, ко­торые, как Моисей, исполняли волю творца мира и законода­теля, а те, которые или вообще не были связаны законом, или же восстали против творца мира, презрели его запо­веди и, таким образом, выступили в качестве противников ветхозаветного Иеговы, — вот кто должен считаться истин­ными вождями в пути к вечной жизни. В этом смысле мы чи­таем в Poimanders — собрании гностических писаний: «Ищите вождя, который покажет вам путь ко вратам познания, где находится сияющий свет, свободный от тьмы, где никто не опьянен, но все трезвы и с чистым сердцем со­зерцают того, который желает быть созерцаемым. Ибо его невозможно ни слышать, ни именовать, ни видеть иначе, как умом (nous) и сердцем». Но тогда и посланничество мессии или Христа не может состоять в том, чтобы утвердить закон в сердцах людей и привести верующих к Иегове, а состоит именно в том, чтобы освободить людей от этого, положить конец рабству закона и указать путь к истинному и высшему богу.

Гностическая секта каинитов последовательно называла себя по имени ветхозаветного братоубийцы и возносила его (вместе с такими беззаконниками, как Исав, Корей и сообщ­ники, а также содомиты) выше благочестивого Авеля, рассма­тривая Каина, как превосходящую силу, и оказывая ему по­читание как противнику Иеговы. Каинты похвалялись своим внутренним родством с теми, кто презрел бога и закон. Они смотрели на Каина и на подобных ему, как на избавителей от закона и от иудейского бога-творца мира, и без коле­баний делали из этого факта самые смелые и безнравственные выводы. Другая секта, юифиане, или сифоиты, почитала за идеал Сифа, сына Адама, и утверждала, что он и есть ожидае­мый иудеями мессия или христос, между тем как ператы, офистические гностики, или наассены (от слова «змея», по греч. ophis, по евр. nahas) видели христа в райском змие, открывшем людям познание и возбудившем их к непослу­шанию богу-творцу, который хотел оставить их в неведении относительно бытия истинного и высшего бога.[11] Третьи, как мелхиседекианцы, видели посредническую аилу в Мел­хиседеке, «князе правды», который родился без отца, без матери, без рода и поставлен от бога священником во век (Быт. 14, 18; Евр. 7, 3).

Мнение, что эти и сродные им секты существовали среди Иудеев, хотя бы только в рассеянии, уже до возникновения христианства, все решительнее выдвигается в настоящее время, особенно после тщательных и основатель­ных, но слишком еще мало оцененных с теологической сто­роны исследований Фридлендера.

Уже Филон предостерегал от пагубных последствий аллегоризирования, которое, в стремлении находить в писа­нии символы духовной жизни, пренебрегало ради этого сокро­венного содержания внешнею формою и устраняло нацио­нальные законы и обычаи. В своем сочинении «О потомстве считающего себя мудрецом Каина» Филон с негодованием обращается к тому направлению иудейских гностиков, кото­рое ставило себя выше Демиурга, или творца мира, т. е. Иеговы, считало ум человеческий, вместе с софистом Прота­гором, потомком Каина, за меру всех вещей, уравнивало свой ум с умом божественным и при этом проповедовало отрица­ние закона. «Как можете вы», — восклицает он, обращаясь к ним, — «дерзать говорить и слушать высокие слова о свя­тости и почитании бога, если вы не имеете в себе самих бого­подобного духа? И когда вас упрекают в безбожии, вы дерзко защищаетесь словами, что вас в этом наставило превосходное руководство и учение Каина; что ему, оставляя в стороне все другие основания, уже потому должно следовать, что он не­опровержимо доказал силу своего учения, победив защитника противоположного учения, именно Авеля, и вместе с послед­ним уничтожив его мнение. Но я и мои друзья», — прибавляет Филон, — «предпочли бы умереть с благочестивыми, чем жить с безбожниками, ибо так умершие получат бессмертную жизнь, а так живущие — вечную смерть».

Что здесь, действительно, идет речь о секте каинитов, и что, следовательно, эта секта была уже известна Филону, а стало быть, гносис есть явление дохристианского происхо­ждения, на это впервые обратил внимание в названном сочи­нении Фридлендер. В этом, действительно, нельзя и сомневаться: ведь, относительно тех, которые утверждали, будто всякая мысль, чувство и речь — дар их собственной души, и таким образом вводили преступный и безбожный взгляд, Филон замечает, что они ведут свое происхождение от Каина, который, хотя не в состоянии был владеть самим собою, однако дерзал утверждать, что вполне обладает и всем прочим[12]. Каин, — продолжает он, пользуясь своей обычной аллегорией, — решил утвердить свое мнение, точно сооружал город. «Но так как всякий город состоит из домов, жителей и законов, то и здесь есть, прежде всего, дома: это — доказа­тельные заключения, которыми он, как бы стоя на стене, опро­вергает убедительные возражения противников, изобретая выдумки, вместо истины. Жители — это соучастники в безза­конии, безбожии, эгоизме, высокомерии и лживых мнениях, — люда, которые, не зная истины, нагромождая глупость, не­образованность, невежество и прочую родственную всему этому заразу, воображают себя мудрыми. Законы же пред­ставлены беззаконием, неправдою, несправедливостью, раз­нузданностью, наглостью, дерзостью, неумеренностью в похо­тях и бесчисленными неестественными вожделениями. Такие объединения основываются безбожными людьми по испор­ченности их души, пока бог, разгневанный их софистическими ухищрениями, не сокрушит неожиданно их дело до основа­ния. Это