Книга У восточного порога России. Эскизы корейской политики начала XXI века - Георгий Давидович Толорая

КНДР в результате нуклеаризации оказалась в явном проигрыше. Ее ядерные амбиции привели к изоляции страны и беспрецедентному росту внешнего давления. Однако таков был сознательный выбор северокорейского руководства, которое посчитало, что военные гарантии безопасности для него важнее, чем возможности (и опасности), предоставляемые международным сотрудничеством, и переступило ядерный порог, что объективно ухудшило и внешние позиции страны, и ее благосостояние, с открытыми глазами.

Хронологически нынешний рассматриваемый виток напряженности, кульминацией которой стало обострение ситуации после гибели южнокорейского корвета в марте 2010 г., начался с конца 2007 г. После прихода к власти в начале 2008 г. консервативного правительства Ли Мён-бака им был выдвинут тезис о “принципе взаимовыгодное™” сотрудничества. На деле это прикрывало стремление к размягчению северокорейского режима с последующим мирным поглощением Севера. Пхеньян также раздражало выдвижение Сеулом на первый план ядерной проблемы: КНДР считала ее предметом торга между ней и США и выступила с резкой критикой “национального предателя” и “проамериканского сикофанта”[43], фактически взяв курс на сворачивание отношений с Югом и исключение его из обсуждения ядерной проблемы.

К концу 2008 г. перспективы достижения реального компромисса на двустороннем треке КНДР – США стали все более туманными. Уже в конце лета 2008 г. в КНДР заговорили о потере интереса к обсуждению вопроса денуклеаризации и “требованиях соответствующих организаций [КНДР] о восстановлении работы объектов в Нёнбёне”. “Нодон синмун” 27 октября 2008 г. писала о необходимости “укрепления военного сдерживания в интересах самообороны, что бы ни говорили другие… в условиях ракетно-ядерной угрозы США”. В заявлении МИД КНДР от 12 ноября 2008 г. содержался резкий протест против попыток США заставить КНДР выполнять требования режима нераспространения в вопросе верификации[44]. Переговоры “шестерки” в декабре 2008 г. закончились провалом. В условиях смены администрации в США и разрастания родившегося в Америке глобального финансового кризиса вывод пхеньянских политиков о недопустимости сдачи “ядерного козыря” стал предсказуемым и вполне закономерным.

Похоже, что именно в это время в КНДР было принято решение о новой тактической линии. Возможно, в этом сыграла роль болезнь Ким Чен-ира, вызвавшая опасения о конечности власти. Главным элементом новой линии стал отказ от поиска компромиссов с США и курс на конфронтацию с Вашингтоном и особенно с Сеулом в целях укрепления своих позиций в противостоянии с оппонентами и внутреннего сплочения, а внутри страны – на реставрацию кимирсеновских порядков и борьба с “отклонениями от социализма”.

С начала 2009 г. тон заявлений из Пхеньяна стал еще более воинственным. 13 января представитель МИД КНДР указал в заявлении для прессы, что требуемая США в рамках шестистороннего переговорного процесса верификация предполагает и инспекции в Южной Корее, отметив: “Без прекращения враждебной политики США в отношении КНДР и устранения ядерной угрозы со стороны США даже через сто лет не будет того, чтобы наша страна первой отказалась от ядерного оружия”[45]. Военные власти Севера заявили о непризнании южнокорейской линии демаркации в Желтом море и пригрозили применением силы против Южной Кореи[46].

Тогда же началась подготовка к запуску северокорейской ракеты-носителя, о чем стало известно в конце января 2009 г.[47]Несмотря на давление, прежде всего со стороны Японии, а также США и Запада в целом, КНДР произвела “полуудачный” пуск (представленный как запуск спутника) в начале апреля 2009 г. В ответ на это последовала достаточно резкая международная реакция (в рамках заявления председателя Совета безопасности ООН), причем неожиданно принципиальную позицию занял Китай. Это дало пхеньянским руководителям повод к ужесточению внешнеполитической линии, однако такой поворот, как было показано ранее, готовился уже задолго до этого.

Воспользовавшись поводом, КНДР заявила о выходе из шестисторонних переговоров, что, в общем-то, стало для всех неожиданностью. 14 апреля 2009 г. МИД КНДР выступил с жестким заявлением, поставив даже под сомнение необходимость членства КНДР в ООН, заявив: “КНДР решительно осуждает покушение СБ ООН на суверенитет КНДР… КНДР продолжит реализацию права на использование космического пространства…” Были высланы инспектора МАГАТЭ, находившиеся на ядерных объектах КНДР в соответствии с решениями, принятыми на шестисторонних переговорах. Пхеньян заявил о пересмотре решения о прекращении ядерной программы и намерении возобновить ее[48]. 25 апреля 2009 г. представитель МИД сообщил о том, что начата переработка урановых топливных стержней[49]. В ответ на осуждение США Пхеньян обрушился с резкой критикой на Вашингтон, заявив, что “новая администрация ничем не отличается от предыдущей администрации, которая всячески стремилась удушить силой страны, вызывающие ее недовольство”[50].

Всего через 40 дней, 25 мая 2009 г. КНДР провела ядерное испытание, которое вряд ли можно было подготовить в столь сжатые сроки, а также осуществила новые ракетные пуски. В какой-то момент ситуация обострилась настолько, что некоторые стали описывать ее как наихудшую со времен окончания корейской войны. КНДР в очередной раз заявила о выходе из соглашения о перемирии 1953 г. и юридически оказалась в состоянии войны с коалицией войск ООН. В ответ на резолюцию СБ ООН от 12 июня 2009 г. № 1874, объявляющую новые санкции против КНДР в связи с ядерным испытанием, КНДР впервые официально сообщила о решении реализовать программу обогащения урана, заявила о “вепонизации” полученного плутония, пригрозила также новыми ракетными испытаниями и “военным ответом” на попытки блокады[51].

4 июля 2009 г. КНДР произвела ракетные пуски, явно демонстрируя свою непреклонность США и всему мировому сообществу. В начале сентября КНДР заявила о “вступлении в завершающую фазу экспериментальной переработки урана”[52].

Несмотря на начало нового цикла разрядки и переговоров с осени 2010 г., КНДР продолжала предпринимать провокационные шаги, поддерживающие градус напряженности: осуществляла артиллерийские стрельбы в спорном районе Желтого моря, публиковала громогласные заявления.

Похоже, что при сохранении нынешних параметров переговорного процесса, сфокусированного на проблеме ядерного оружия КНДР, ликвидация ее ядерного потенциала практически недостижима, поскольку не решаются вопросы безопасности пхеньянского режима. Однако ядерный потенциал КНДР – фактор больше политико-психологический, чем военный. Использование ядерного оружия в военном конфликте крайне маловероятно, да и сам такой конфликт именно в силу фактора ядерного сдерживания может возникнуть лишь случайно или при наличии внутреннего кризиса в КНДР. Слабым утешением служит то, что ядерный статус КНДР фактически (при условии, что удастся избежать развития потенциала ОМУ и тем более его распространения) служит фактором поддержания мира в регионе.

Налицо, однако, ущерб от нарушения принципов нераспространения. Надо признать, что дальнейшее совершенствование КНДР ядерных зарядов параллельно с развитием ракетных программ может привести к изменению военного баланса в регионе (в том числе нуклеаризации Японии, Южной Кореи, Тайваня), разрушению режима нераспространения, а потому Россия заинтересована в прекращении подобных программ КНДР. В этом наши интересы совпадают с США, Японией и Южной Кореей.