Книга Королевский Ассасин - Мелисса де ла Круз

– Ты что же, не собираешься раздеваться? – вопрошает мой обидчик.

– Что? – До меня доходит, что я стою, обхватив себя руками. Полоски ткани, которыми я обмотала свои талию и грудь, кажется, распустились.

– Он боится, что мы увидим, какой он неженка, – предполагает один из остальных парней. Они все смеются.

– И какой у него дряблый животик, – добавляет другой.

Я стискиваю зубы, сдерживая ярость. У меня руки чешутся задать им жару. Исколошматить их так, чтобы они начали просить прощения.

Джендер идет к денникам лошадей, и я, сделав глубокий вдох, следую за ним. Наконец-то я могу отдохнуть от этих уродов.

На улице не так уж холодно, но из-за промокшей одежды меня пробирает дрожь. Джендер куда-то уходит и возвращается с шерстяным одеялом. Кажется, это лошадиная попона, но я не против, ведь она чистая.

– Спасибо, ты очень добр, – говорю я ему, и вроде бы на его лице мелькает мимолетная улыбка.

Чистить денники нетрудно. Мне еще никогда не приходилось убирать навоз из стольких денников сразу, но у меня есть опыт ухода за скотиной. Я нагибаюсь, берусь за ручки тачки, и тут меня вдруг захлестывает чувство вины. Теперь всю работу по хозяйству придется делать моим тетушкам. Наверняка они очень на меня злы – но меня беспокоит не это. Мне не по себе, потому что я понимаю, как они расстроены и встревожены из-за того, что не знают, все ли со мной в порядке. Какая же я эгоистка. Но сейчас мне надо думать о Кэледоне и о Гильдии Очага.

– По-моему, неплохо, ты согласен? – говорю я Джендеру, показывая на денники, из которых мы с ним вынесли навоз.

Он кивает, но не поднимает глаз.

Мы чистим навоз и задаем корм каждой из лошадей, пока их выводят на поле. Поскольку нас двое, времени на это у нас уходит не слишком уж много.

Джендер молчит, и я не могу понять, почему – потому что он робок или потому что он немой. Только сейчас до меня дошло, что я ни разу не слышала, чтобы он с кем-то говорил.

– Как давно ты работаешь здесь? – спрашиваю я.

В ответ он только пожимает плечами. Я пробую еще раз:

– Меня зовут… Тень, – говорю я и протягиваю ему руку. Мне не хочется начинать наше знакомство со лжи. Он мнется, но затем слабо пожимает мою руку, после чего опять принимается чистить навоз.

К тому времени, как мы заканчиваем эту работу, моя одежда почти высыхает. Дело могло обернуться совсем по-иному, когда этот гад окатил меня водой – впредь мне надо быть намного, намного осторожнее. Если меня поймают, то я не только лишусь возможности помочь Кэледону и вступить в Гильдию Очага, но и буду обвинена в подделке документов и измене – и то и другое карается смертью.

Мы с Джендером беремся за ручки тачек, в которые мы нагрузили навоз, и катим их в здешний сад. За воротами в тюремном дворе я вижу нескольких арестантов, но Кэледона среди них, кажется, нет. Эти заключенные крупнее и старше его.

– Им разрешено гулять по часу в день, – говорит тюремщик, заметив, что я глазею на них. – Мы же не звери.

Я киваю, но не отвечаю. Чем меньше я буду здесь говорить, тем лучше.

Мы разгружаем тачки в саду и возвращаемся в конюшню за новой порцией навоза. Когда мы снова оказываемся в саду, заключенных во дворе уже нет. Надо придумать способ предупредить Кэледона насчет того, что этот монтрисианский шпион хочет убить его.

Остальная часть первого дня моей работы в Дирсии проходит не так уж плохо – я делаю то же, что и Джендер, и держусь в стороне от своры остальных – особенно от их главаря, которого, как я выяснила, зовут Люс. Мы с Джендером пропалываем сад, и, пока я занята делом, никто не обращает на меня внимания. Но как же попасть в здание тюрьмы?

Когда солнце начинает заходить, я прячусь в кустах, растущих за конюшней, и жду, завернувшись в теплую шерстяную попону. Я лягу спать только после того, как эти ребята угомонятся. Может, тут где-нибудь есть другое место для сна, лучше, чем этот грязный угол? Но мне ничего не приходит в голову – скорее всего, где бы я ни устроилась на ночлег, там тоже будет небезопасно.

Когда солнце скрывается за горизонтом, мне вдруг становится ясно, что я плохо продумала свой план. На этой узкой-преузкой дороге, идущей по склону горы, отряду вооруженных тюремщиков будет проще простого нас догнать и схватить. Мне необходимо измыслить, как отыскать Кэледона, как освободить его и как выбраться из замка так, чтобы никто нас не застукал. Нам нужна временна́я фора, и она должна быть значительной, а раз так, бежать надо ночью. Это решит одну проблему, но не другие две.

И у меня мало времени. Чем дольше я буду здесь оставаться, тем больше опасность разоблачения. Уроки, которые давали мне мои тетушки, не включали в себя искусство актерской игры, и я лишь смутно представляю себе, как нужно себя вести, чтобы сойти за парня. К тому же скоро у меня начнутся месячные, которые мои тетушки называют «ежемесячным подарком Деи». У меня есть с собой соответствующие принадлежности, но будет лучше, если, когда это начнется, я буду находиться не здесь, а где-нибудь еще. Так что завтра хорошо бы целиком сосредоточиться на том, чтобы разыскать Кэледона.

Когда с сеновала до меня доносится храп, я вхожу в конюшню и укладываюсь в углу. И всю ночь ворочаюсь, боясь, как бы Люс не встал раньше меня. Надо выйти наружу прежде, чем ему представится случай опять окатить меня водой.

Я встаю до рассвета, иду за конюшню и опускаюсь на корточки в высокой траве. Парни ходят по нужде где угодно и когда угодно, но для меня это тоже проблема.

Выпрямившись, я иду к насосу, чтобы умыть лицо. У меня нет зубной палочки и даже чистой тряпицы, чтобы стереть налет, который образовался на моих зубах. Я еще никогда в жизни не чувствовала себя такой грязной. Я всегда могла принимать ванны и чистить зубы, и, хотя я выросла без служанок и без дорогих шелков, похоже, я более привычна к удобствам, чем полагала прежде. Я полощу рот и выплевываю воду на траву. Но это не может избавить меня от ощущения, что я ужасно грязна.

Но, возможно, то, что я грязная и от меня плохо пахнет, – это неплохо и поможет мне играть мою роль. Вряд ли конюхи так уж чистоплотны.

Остальные уже оделись и собираются в трапезную в замке. Сначала едят тюремщики, а обслуга потом. У меня урчит в животе. Вчера я вообще не ела, и, хотя мне не хочется идти в трапезную вместе с Люсом и прочими, я не могу ничего не есть. Я жду, когда вся свора скроется в столовой, и вхожу. Будем надеяться, что они поедят быстро и выйдут до того, как я вообще сяду завтракать.

Я поворачиваюсь на звук шагов за моей спиной. Это Джендер. Увидев, что я смотрю на него, он останавливается.

– Не тушуйся, – говорю я и машу ему рукой.

Он подходит ко мне. Удивительно, как здесь, в тюрьме, этот парнишка сумел сохранить такую нежную душу. Я не знаю, как с ним следует говорить, и потому решаю ограничиться вопросами, на которые можно отвечать просто «да» или «нет».