Книга Хэтти Браун и похитители облаков - Клэр Харкап

Радость истаяла на морде Виктора.

– У нас больше нет настоящего утра, – сказал он. – Нет уже с тех пор, как часы остановились после Битвы Трёх Вулканов.

– Одни испорченные часы… Это ещё не означает, что утро не наступает.

– Означает, если часы из Хотьгде-Конторы.

Хэтти мысленно вернулась к огромным часам, висевшим в башне, которые она видела в Хотьгде-Конторе. Стрелки застыли и показывали без двадцати два, когда она туда пришла, и никуда не сдвинулись, когда её схватил страж.

– Но время не может стоять на месте, – возразила она, не желая верить. – Просто не может.

– Битва Трёх Вулканов вырвала сердце из груди Гдетам-Нынчесям. Много вещей, которые мы считали невозможными, случились после той битвы, – ответил Виктор.

– Вроде ухода облаков, – встряла Скамья, и Хэтти почувствовала, как та шевельнулась под ней. – Но я не спросила. Хорошо ли тебе спалось?

Хэтти с Виктором переглянулись.

– Спасибо, что позволила мне полежать, – произнесла Хэтти.

Она почувствовала, как Скамья снова шевельнулась.

– Я пыталась быть помягче, но ты вся извертелась.

– Извини, я не хотела. – Хэтти погладила спинку Скамьи и посмотрела на Виктора. – По-твоему, мы сможем выбраться отсюда?

Скамья фыркнула:

– Эге, как размечталась.

– Если бы это было в кино, один из нас мог бы притвориться больным. Когда страж придёт сюда, чтобы убедиться во всём своими глазами, мы бы его скрутили, – объяснила Хэтти.

Виктор был полон скепсиса.

– Неужели на такое кто-то клюёт?

– Ну да, в кино.

– Я полагаю, терять нам нечего. Давай попробуем.

Хэтти схватилась руками за живот и принялась стонать. Она стонала, как призрак, мёртвый уже добрую тысячу лет. Но никто не пришёл к двери.

– Может, страж тебя не слышит, – предположил Виктор.

Тогда Хэтти начала кричать, как младенец, которого не кормили целую неделю.

– Ох! – пожаловалась Скамья. – У меня уши болят.

Но с другой стороны двери никто не топтался.

– Может, страж не любит детей, – заметила Скамья, и Хэтти завыла, как стая волков, которые не ели миллион лет.

На этот раз дверь над лестницей открылась, и замаячило лицо стража, рассматривающего пленников.

– Больно, больно! – голосила Хэтти, рухнув на пол.

– Что случилось?

– Слон лягнул меня.

– Виктор никого никогда не станет лягать.

– Он случайно.

Страж сделал шаг, и Виктор попытался сделаться совсем плоским, будто он не был большущим слоном, обожающим сливочное масло. Он подсунул хобот под ножку Скамьи, чтобы подхватить её в качестве оружия, как только страж спустится в темницу.

– Да ладно? – подозрительно проворчала Скамья, когда Виктор ухватился покрепче.

При звуке её голоса страж замер. Он поглядел вниз с лестницы, а затем расхохотался.

– Никак дитя из людского мира разыгрывает тот номер, когда кто-то притворяется больным, чтобы вы все могли накинуться на меня? – проговорил он, заходясь смехом, и живот стража затрясся от хохота.

– Он и в самом деле меня пнул, – запротестовала Хэтти.

– Нет, неправда. Я тебе уже сказал, Виктор и мухи не обидит, – заявил страж. – Я должен был сразу сообразить, что ты лжёшь. Ну и хохма!

Он посмеялся бы ещё, но шаркающий звук заставил его угомониться. Мужчина повернулся, чтобы посмотреть, в чём дело, и на его физиономии отразилось полнейшее потрясение. С тем же изумлённым лицом он шагнул в сторону, пропуская кого-то. И тогда Хэтти, Виктор и Скамья увидели того, кто стоял на самом верху лестницы.

Артур неуверенно улыбнулся.

– Привет, Хэтти. Я хочу освободить тебя.

Глава 19

Хэтти вышла из темницы, сопровождаемая с одной стороны Виктором, с другой – Артуром. Леди Серена порхала возле мальчика, а позади плёлся страж, кивая каждому, кто их видел: он просто из кожи вон лез, чтобы все знали, в каком обществе он вращается. Теперь Хэтти находилась в городе, уже не перекинутая через плечо, брыкающаяся и вопящая, как малое дитя. Она стояла на своих ногах, а не висела вверх тормашками, и первое, что она заметила, как здесь было чисто.

Красная пыль, которая покрывала всё и вся снаружи, тут словно бы не существовала.

Ликующие возгласы приветствовали их появление на площади, окружённой увитыми цветами домиками.

– Вот он! Нимбус! – пискнул ёж, и Хэтти увидела, как Артур опустил глаза и покраснел.

Толпа оказалась примерно такой же большой, как и та, что сопровождала их до Хотьгде-Конторы, но на том сходство заканчивалось. Кролики были пухлые, мех зверьков лоснился, нигде не сваливался колтунами и не лысел. Хвосты белок – пушистые, а не облезлые. Иглы ежей – острые, не изломанные. И люди щеголяли в нарядной одежде, а не в лохмотьях. Хэтти подмечала различия. Не все в Гдетам-Нынчесям пребывали в отчаянии. Лорд Мортимер, наверное, ненавидел тех, кто жил за пределами города, раз не хотел, чтобы и они находились в столь же добром здравии, как и собравшиеся на площади.

Но такие мысли не слишком сильно отравляли радость от свободы, как она могла ожидать. И тут имелись два объяснения, которые, можно сказать, шли рядом с ней. Хэтти поглядела сначала на мальчика, затем на Виктора и дотронулась пальцем до шкуры слона. Она протянула бы руку и прикоснулась к Артуру, если бы это не было, как он говорил, «чудесато». Поэтому она просто улыбнулась ему. Только Сэр Гидеон не порхал поблизости. Его никогда нет, когда он нужен. Она не знала, где теперь трусливый дракон, но понимала, что туда ему и дорога.

Возглас: «Вызови дождь, вызови дождь!» – привлёк внимание Хэтти к толпе. Женщина в развевающемся зелёном плаще обращалась к Артуру. Он неловко улыбнулся и запрокинул голову.

– Но облаков нет, – в голосе его прозвучало облегчение.

Но женщина так легко не сдавалась.

– Ступай в Крепь! – крикнула она ему вслед. – Вызови дождь!

Артур побрёл дальше, продолжая смущённо улыбаться.

– Иди в Крепь! – не унималась женщина.

Стоявший возле неё мужчина закивал.

– Иди в Крепь! – подхватил он.

Идея разлетелась. Сначала послышалось перешёптывание, которое становилось всё громче. Вскоре толпа выкрикивала: «Крепь! Крепь! Иди в Крепь!»

– Но я не знаю, где Крепь, – ответил Артур с застывшей и напряжённой улыбкой на губах.

– Сразу за городом! – Леди Серена указала в том направлении, куда они шли.

Дракоша не сводила тревожных глаз с толпы.