Книга Tresor Ее Величества. Следствие ведет Степан Шешковский - Юлия Андреева

– Насчет черт-те кого не знаю, а подпись на документе вашего заместителя. Я видел. И не кричите вы так, я трех коней до смерти загнал, пока к вам из столицы добирался. На нас уже оборачиваются. Потом поговорим, видите, герцогиня с дочкой уже прибыли. – Он кивнул на лестницу, по которой как раз в это мгновение поднимались две дамы: энергичная привлекательная герцогиня в изящном зеленоватом платье и белом паричке, украшенном тонкой диадемой, и невысокая темноволосая девушка с умненькими вострыми глазками, с гладкой, аккуратной прической и заколкой в виде веточки жасмина.

Маленький Шешковский был вынужден подняться на цыпочки, чтобы разглядеть невесту наследника. Решив с самого начала, что при первой возможности улизнет с приема, Ушаков специально выбрал место на лестничной площадке, откуда можно было ретироваться, не привлекая к себе излишнего внимания. К сожалению, когда Апраксин сообщил о прибытии Софии Фредерики и развернулся к ней, Шешковский оказался за спинами высокого и тощего Андрея Ивановича и огромного, как скала, Степана Федоровича, так что он почти ничего не видел, крутясь за ними и только что не подпрыгивая. Этот маневр не остался незамеченным, и, проходя мимо, Фредерика весело подмигнула незадачливому молодому человеку, тут же спрятав предательскую улыбку за простым кружевным веером.

Дамы быстро поднялись по лестнице, и, на секунду замерев на месте и дождавшись: «Именем Ее Императорского Величества, София Августа Фредерика принцесса Ангальт-Цербстская и мать принцессы Иоганна-Елизавета герцогиня Гольштейн-Готторпская…» – чинно вошли в зал.

Глава 12. Мечта

– НАШ ПОСТРЕЛ ВЕЗДЕ поспел! – рассмеялся Андрей Иванович, подталкивая в спину ошалевшего от такого нежданного знака внимания юношу, дабы тот шустрее перебирал ногами к выходу. Ошарашенный неожиданно благожелательным приемом, Шешковский перелетал через ступеньку, подгоняемый своими мучителями, а меж тем где-то там, в недоступном Степану Тронном зале, величественная и прекрасная императрица восседала на высоком троне. Рядом с ней по правую руку сидел невзрачный наследник престола, в то время как третий трон по левую руку от государыни традиционно оставался пустым. Наверное, герцогиня и принцесса склонились перед троном в глубоком придворном поклоне, не смея поднять глаз, а может, наоборот, смотрели с обожанием и восторгом. В конце концов, именно за этим они и ехали из своей Европы. Наверное, сейчас они уже обмениваются любезностями, скорее всего на немецком, кто-то говорил, что Елизавета Петровна прекрасно владеет этим языком, а потом обе гостьи целуют протянутую им ручку. У государыни должны быть очаровательные пухленькие ручки с перстнями на каждом пальчике. А у Фредерики, какие, интересно, ручки у принцессы? Должно быть, маленькие, она и сама кроха.

Размечтавшись, Степан пропустил, как слуги помогли надеть шубы Андрею Ивановичу и Степану Федоровичу, и очнулся лишь, когда подбитый волчьим мехом плащ покрыл его собственные плечи.

– Гляди, чтобы тебе, господин хороший, после такого под особо пристальное внимание Тайной канцелярии не попасть, – толкнул его Степан Федорович.

– Или Преображенского приказа, мы как раз туда направляемся, – поддакнул пасынку Ушаков.

– Князь Салтыков, камергер цесаревича, подполковник Тимофей Вожаков и сопровождающие их лица, по приказу государыни встречающие невесту наследника в Митаве, дабы торжественно въехать вместе с ней в Ригу, уже на заметке генерала Шувалова.

– А что? Первые встретили, можно сказать, в чистом поле, без свидетелей. Узнаю руку моего заместителя, – Ушаков хлопнул Шешковского по плечу. – Вот ведь головушка горячая, во всех ищет изменника. И ведь находит, каналья! Бедный Салтыков, не придется ко двору Фредерика, его первого на дыбу, да под пытками и выведает, что у них там происходило с принцессой. С подробностями…

– Да полноте вам, Андрей Иванович! Какие подробности, у князя полно свидетелей. Отстоят как-нибудь, – попытался прекратить неприятный разговор Апраксин.

– А действительно, какие свидетели? Десятка два молодых офицеров из Потешного взвода – друзья Петра Федоровича, разве ж это свидетели? Да Шувалов их показания либо в расчет не возьмет, либо рядом с Салтыковым ответ держать заставит. Как ни крути, сынок, а все равно красавчику Сереженьке не избежать проверки, пропал князь, и родня не поможет. А уж что ждет нашего Степу Шешковского, коли лысая башка о его шашнях проведает! У-у-у, Сергей Васильевич, хотя бы в присутствии других офицеров с принцессой любезничал, а тут так вообще, можно сказать, с глазу на глаз…

– Да я, да вы же сами видели, что ничего не было. А что до Приказа, да я же все равно там служу. Весь на виду, ну точно гусь ощипанный.

– Весь на виду ты будешь, когда тебя, голубчика, наперво донага разденут да хомут железный вокруг шеи обернут, а перед этим еще кнутом попотчуют, чтобы не отбивал невест у самого…

Степан залился краской. Он был давно привычный к грубоватому юморку начальника, но на этот раз отчего-то слова пролились на душу незадачливого Шешковского благостным бальзамом. Перед глазами уже не маячила отрезанная голова в компании с обезглавленным телом, но воцарилась и, должно быть, надолго темноволосая смешливая девчонка.

– Отправленный на осмотр трупа лекарь велел передать, что обезглавленная девица находилась в тягости. Так что не исключено, что убили ее именно поэтому, – на ходу, кутаясь в лисью шубу, как ни в чем не бывало продолжил Апраксин. – Я, признаться, подробностей еще не разведал и теперь намерен отобедать у приятеля, давно звал, затем в Приказ и ночью уже домой. В карете отосплюсь, а там… никому не смог доверить без меня допросить Анну Васильевну. Петруша Говоров сказывал, будто бы в день нашего отъезда к ней вторая племянница пожаловала. Эх, кабы я тогда знал об этой девице, попытался бы хоть с ней переговорить. А тут…

У крыльца, выстроившись в ряд, чинно поджидали своих господ запряженные четверкой кареты и «линейки». Слуга распахнул перед господами дверцу кареты, в которую первым забрался Ушаков, за ним Апраксин и, наконец, Шешковский. После встречи с принцессой Фредерикой тот, признаться, с большим удовольствием прошелся бы пешком, вспоминая дивную девушку и представляя, как бы у них все могло отлично сложиться, будь она его соседкой или дальней родственницей. И это даже ничего, что на улице морозно и к вечеру, по всем приметам, ветер будет срывать с головы шляпу, бросая в лицо пригоршни колких льдинок. Ближе к вечеру городовые по столичному обычаю станут жечь костры, как написал в своем донесении прусский посол: «Русские настолько дурны, что зимой палят дрова, пытаясь отапливать улицы, но от этого не становится теплее». Сколько раз вот так Степан Шешковский грел озябшие руки у ночных костров града на Неве, напитываясь дармовым теплом и собираясь с силами для следующего перехода. Если ты попал в зимнюю Москву или Петербург и у тебя нет ни валенок, ни иной подходящей для этого времени года обувки, с ногами можешь попрощаться. Безденежный, безлошадный канцелярский писарь, да, в ту пору он еще был писарем, передвигался по городу от костра к костру. Сейчас же еще не поздно, и никаких костров, скорее всего, нет. Тем не менее все, чего в данный момент желал Степан, – это прогуляться в одиночестве, мечтая о прекрасной Фредерике и во всех красках представляя свое невозможное счастье. Нет нужды, что он плохо знает дорогу, в карманах дорогого кафтана позвякивают монеты от самого Разумовского. Заблудишься, нешто добрые люди не довезут до самого Приказу?