Книга Хардкор белого меньшинства - Дмитрий Лекух
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А, так вот в чем дело! – взвивается. – Просто вы все, нацмены, нас, русских, ненавидите!
Тут уж Русланыч не выдержал.
Взял кружку и ушел в другой конец зала.
Он у нас – татарин.
Я свою подхватил да за ним последовал.
А что?
Морду ему бить?
Можно, в принципе.
Только чести много – руки об это дерьмо марать…
Да и Ирку жалко, вон она, недалеко, с Нелькой сидит…
А потом трансляция футбольная началась, и мы про эту ерунду тут же забыли…
…В тот раз Ирка позвонила мне в воскресенье. Часа в два дня. Не ожидал, если честно.
– Привет, Дим. Скажи, ты не мог бы ко мне приехать? А то мне очень плохо, а к кому еще обратиться, не знаю…
Ну, в общем-то, в мои планы подобного рода визиты в тот раз явно не входили. Я, вообще-то, намеревался попытаться свою жену уговорить вечером куда-нибудь в театр или в кино сходить.
Так сказать, в целях улучшения наших совсем не простых отношений.
Да и живут они с Игоряней на другом конце Москвы, в Измайлове.
А я – рядом с Серебряным Бором.
– Привет. А что случилось-то?
– Да ничего особенного, просто Игорь умер.
Вот тут я сел.
– Еду… Сейчас кое-что закончу, и сразу выезжаю.
Плакал, думаю, наш с Машкой культпоход… Кстати, насчет «кое-что закончу» я, честно говоря, немного лукавил. Просто до сих пор, к стыду своему, не умею водить машину.
Когда был еще нищим журналистом, думал – да ну его на фиг, учиться этому самому вождению.
Все равно, думал, на машину только годам к пятидесяти заработаю.
Так стоит ли на это время убивать?
В конце концов, можно и на метро, или на такси, если уж совсем прижмет, прокатиться.
А заработанные деньги – если их, конечно, удастся заработать – можно и на что-то другое оприходовать.
Более приятное или существенное.
На те же путешествия, к примеру…
Были б деньги, а как их потратить – всегда найдем…
Сейчас их у нас – три.
Машин, в смысле.
Восьмая «Ауди» и «Лендровер» у меня, спортивная «Вольво» – у Машки.
А водить – так и не научился.
В отличие от Машки, кстати, – та даже стрит-рейсингом занимается потихоньку. С переменным успехом.
А у меня – водитель как член семьи.
Вот ему-то я и позвонил:
– Привет, Володь. Извини, что напрягаю в выходной, но сегодня придется поработать.
– Хорошо, – отвечает, – мне не привыкать…
В общем, я к ней только часа через три приехал.
Пока то, пока се…
Его уже в морг увезли, как выяснилось…
…Открывает.
Какая-то не очень даже заплаканная и совсем-совсем погасшая.
Даже глазищи не изумрудные, а цвета пожухлой московской травы.
Дела, думаю…
– Ну, рассказывай…
Рассказывать, как выяснилось, в общем-то, и нечего.
Утром они поскандалили, потом она ушла в солярий и парикмахерскую. Когда заканчивала маникюр, он позвонил и потребовал, чтоб она немедленно ехала домой, а она уже с подругой договорилась кофе попить.
Потом он позвонил еще раз, когда она уже встретилась с подругой, устроил истерику, и она, чтобы успокоиться, поехала на Воробьевы горы. Походила там, попинала листья и поехала домой.
Позвонила в дверь.
Еще раз.
Потом толкнула ее и убедилась, что дверь открыта.
…Он лежал в ванной с перерезанными венами, и вода была уже ничем неотличима от крови…
Вот и вся история.
Хорошо еще, что воскресенье, и сын, Артем, у бабушки на даче.
– Знаешь, я почему-то думаю, что он не хотел себя до конца убивать. Просто я ему сказала, что еду, а сама на Воробьевы отправилась. А он, видимо, дверь в квартиру открыл, в ванну залез, ну и… Ждал, что я сейчас приеду, спасу его, полюблю и пожалею…
– Похоже, – отвечаю.
Помолчали, я ей и себе коньяка налил, выпили.
Она и говорит:
– Ты знаешь, я сначала плакала. А сейчас не могу. Глаза сухие…
Молчу.
А что говорить-то?
Она виски потерла, еще коньяка себе плеснула.
И мне заодно.
– Ты, меня, наверное, осуждаешь?
– За что?
– Ну, не уберегла мужика… Ты же – тоже мужчина.
– Вот именно потому, что мужчина, и не осуждаю…
Посидели еще немного, бутылку уговорили, она немного успокоилась, и я поехал домой. В дверях она меня остановила:
– На похороны придешь?
– Нет.
Она вздыхает:
– Кажется, я понимаю – почему…
Пожал плечами, поцеловал ее в щечку и уехал уже окончательно.
…В театр мы с Машкой в тот вечер, естественно, не пошли. Зато уговорил ее сходить в ресторан.
Пока она делала заказ, сбегал вниз, купил ей три длинноногие розы.
– Золотко, – говорю, – знаешь, у меня есть к тебе одна гигантская просьба. Если я когда-нибудь буду перед тобой нюнить и нарываться на жалость, – сразу же бей мне в рожу, хорошо?
– Отлично. И даже не думай – за мной не заржавеет…
Вот и поговорили…
…Ирка потом несколько раз приходила к нам в паб, видимо, ей было одиноко, а мы – какие-никакие, а все-таки компания. У них даже начало закручиваться что-то вроде романа с Русланом, но потом в его жизнь стремительно ворвалась рыжеволосая Ленка, на которой он благополучно и скоропостижно женился.
И все закончилось.
Где она сейчас – я не знаю.
А вот где Игоряня – знаю точно. На Ваганьковском. У них там семейный участок. Или как это называется…
Знаю.
Но никогда не приду…
Я, вообще-то, знаете ли, в мистику не верю.
Разве что изредка, после косячка-другого, раскуренного с нашими рок-н-рольщиками.
Вот и в этот раз так было…
Сашка вернулся с гастролей злой как собака.
Расхерачил где-то в Молдове гитару о сцену, не допев песен пять из запланированного плей-листа, после чего ужрался в говно с какими-то дружественными белорусами и на сцену больше не выходил, как его ни просили об этом организаторы фестиваля.
