Книга Тарзан и люди-леопарды - Эдгар Берроуз

Дух Ниамвеги страшился сопровождать мушимо, но еще больше боялся остаться один в незнакомом лесу, поэтому на эту тему больше не заговаривал, а мушимо продолжал путь по темной тропе вдоль таинственной мрачной реки.

Так они прошли мили две, как вдруг мушимо забеспокоился, увидев, что лодки остановились, а в следующую минуту он вышел на берег протоки. В нее осторожно входили лодки. Ведя им счет, он подождал, пока последняя не вошла в медлительное течение и не исчезла под нависшей зеленью. Потом, не обнаружив тропы, перешел на верхний ярус деревьев и двинулся вслед за лодками, ориентируясь на плеск весел.

Случилось так, что Старик оказался в лодке, которой командовал Боболо, и, воспользовавшись ситуацией, спросил вождя, куда его везут и зачем. Однако Боболо шепотом велел ему молчать, чтобы никто не догадался про их знакомство.

– Там, куда тебя везут, ты будешь в безопасности. Врагам тебя не отыскать.

Больше Боболо ничего не захотел сказать.

– Друзьям тоже, – уточнил Старик, на что Боболо промолчал.

Внизу, под деревьями, которые не пропускали ни малейшего луча света, реку, словно саваном окутал кромешный мрак. Старик не мог разглядеть ни своего ближайшего соседа, ни собственной руки, поднесенной к самому лицу. Теперь гребцы вели лодку по узкой извилистой речушке, и Старику казалось едва ли не чудом что они продолжают уверенно и твердо двигаться к своей цели. Он спрашивал себя, что это может быть за цель. Вокруг все казалось таинственным и жутким, уже сама река была загадочной.

Непривычная молчаливость воинов лишь усиливала впечатление нереальности всего происходящего. Старику даже стало казаться, будто он находится среди душ умерших, плывущих по реке смерти, будто триста черных как смоль Харонов провожают его в ад. Мысль эта угнетала его. Старик постарался прогнать ее прочь, но не сумел найти иной, более приятной для размышления. Он чувствовал, что удача навсегда отвернулась от него, чего раньше никогда не бывало.

"Остается утешаться тем, – подумал Старик, – что хуже быть не может".

Его постоянно преследовала тревожная мысль об участи девушки. Несмотря на то, что находясь в плену, он так ни разу ее и не увидел, Старик понимал, что это еще ничего не доказывает. И хотя его предположение строилось больше на интуиции, чем на здравом смысле, оно переросло в уверенность. Старик не сомневался в том, что девушку доставили в деревню незадолго до его прихода.

Он постарался логически предположить, что задумали относительно девушки дикари. Вряд ли ее просто убили. Хоть он и знал, что имеет дело с каннибалами, он понимал, что убийство, если оное вообще замышлялось, было бы оформлено как эффектная церемония и сопровождалось бы танцами и оргией. Пока же такого празднества как будто не предвиделось, и Старик предположил, что незадолго до него девушку вывезли из деревни этой таинственной рекой мрака.

Старику хотелось надеяться, что догадка его оправдается, и не только из-за возможности спасти девушку от грозящей ей опасности, если это вообще удастся сделать, а из-за того, что сможет еще раз увидеть ее и прикоснуться рукой.

Разлука лишь усилила страстное желание. Одно воспоминание о красоте девушки доводило до лихорадочного исступления.

Обуреваемый сложными, противоречивыми переживаниями, Старик заметил впереди, на правом берегу реки, свет. Сперва он видел только огонь, но вскоре различил и человеческие фигуры, слабо освещенные его лучами, а позади – контуры большого здания.

Людей становилось все больше, а вместе с ними и огней. Старик увидел, что люди – прибывшие на лодках туземцы, обогнавшие лодку Боболо, а огни – факелы, принесенные людьми, выходящими из здания.

Вскоре лодка причалила, и Старика пинками вытолкали на берег. Среди воинов, прибывших по реке, расхаживали дикари в леопардовых шкурах, вышедшие из здания с факелами в руках.

Некоторые из них носили ужасающие маски.

Это были жрецы бога Леопарда.

Внезапно белого озарила догадка. Его доставили в тот самый таинственный храм людей-леопардов, о котором запуганные негры рассказывали невероятные, жуткие вещи, и который он считал скорее вымыслом, нежели реальностью. Однако реальность существования храма обрушилась на него с потрясающей очевидностью, когда, пройдя через главный вход, он оказался внутри здания.

Открывшееся ему варварское зрелище, освещенное множеством факелов, было из тех, что навсегда врезаются в память. В огромном зале толпились чернокожие воины из деревни Гато-Мгунгу. По приказу жрецов в масках, вынесших церемониальные одеяния, воины принялись разбирать кипы леопардовых шкур.

По мере того, как негры облачались в одежды своей варварской секты, картина постепенно менялась, пока белый не увидел вокруг себя сплошь желтые с черным шкуры леопардов, грозно изогнутые стальные когти и черные лица в боевой раскраске, частично скрытые уборами, изготовленными из голов леопардов.

Колеблющийся свет факелов играл на резных раскрашенных изваяниях, отражаясь от человеческих черепов, разнообразных щитов и диковинных масок, развешанных на высоких столбах, подпиравших кровлю. Ярче всего он освещал высокий помост в конце зала, где на возвышении стоял верховный жрец. Вокруг него толпились младшие жрецы, невзирая на то, что к массивному столбу рядом с верховным жрецом был прикован огромный леопард, который рычал и грозно скалился на обступивших помост людей. У леопарда была такая свирепая морда, что белый воспринял зверя как воплощение жестокой сущности культа, которую он олицетворял.

Взгляд Старика зашарил по залу в поисках девушки, но ее здесь не оказалось. При мысли, что ее где-то прячут в этом жутком месте, Старик содрогнулся. Если девушку привели сюда, то положение ее столь же безнадежно, как и его собственное. Доставив его в свой храм, позволив заглянуть в их святая святых, разрешив присутствовать на тайном сборище, люди-леопарды тем самым решили его судьбу, ибо свидетелей они в живых не оставляли. Теперь уже ничто не сможет спасти его, а все заверения и посулы Боболо были ложью.

Пройдя к помосту, Гато-Мгунгу, Боболо и другие вожди заняли места в первом ряду. Гато-Мгунгу переговорил с верховным жрецом, тот немедленно отдал приказ, и стража вытащила Старика вперед, по правую сторону от помоста. На белого уставились триста пар хищных глаз, горящих ненавистью, глаз беспощадных и голодных.

Верховный жрец обратился к рычащему, скалящемуся леопарду.

– Бог Леопард! – воскликнул он высоким пронзительным голосом. – Твои дети схватили врага твоего народа и привели сюда, в великий храм. Какова будет воля божественного Леопарда?

Воцарилась полная тишина. Все глаза были прикованы к верховному жрецу и леопарду. И тут произошло нечто такое, от чего у Старика по спине поползли мурашки, а на голове встали дыбом волосы. Из пасти хищника раздалась человеческая речь. Это казалось невероятным, но Старик слышал каждое слово собственными ушами.

– Повелеваю убить его, а его мясом накормить детей бога Леопарда!