Книга Зеркальные числа - Тимур Максютов

– Не делай вид, что ты не думаешь об этом! Вы! – он повернулся к остальным, – вы все об этом думаете! Что мы – обречены. Что у нас даже нет радио, чтобы сообщить, как мы подохли – а уж помощь точно не успеет. И Землю не спасут эти несчастные девяносто тонн, или сколько там выйдет – им для запуска технологического процесса надо сто пятьдесят!

Иван демонстративно вытер щеки и сказал:

– Мятная жвачка – это классно, друг, но я способен сам купить себе бабл-гам, не надо орошать меня слюнями. Я тебе вот что скажу. Я родом из города, которого теперь нет. Когда-то была большая война с фашизмом, и мой город попал в блокаду. У жителей не было шансов. Их бомбили. Они замерзали от жутких морозов. Они умирали каждый день, потому что нечего было жрать. Но они не брызгали слюнями и не плакали под одеялом – они умирали, стоя за станками, на которых точили снаряды. Или дежуря на крышах в ожидании бомбежки. Или в окопах, с винтовкой в руке. Никто не обещал им, что скоро все кончится, что их спасут. Ни хрена подобного! Они шли и делали свое дело. Потому что так и поступают нормальные люди – делают то, что должны. До последнего вздоха.

Смит перестал нависать над Иваном. Отступил назад на шаг и проворчал:

– Только не надо думать, что одни русские сражались с фашистами. У меня прадед погиб в Нормандии. И он тоже знал слово «долг». Ладно, будем копать, пока не свалимся. Или пока меня не добьет аллергия на ваши рожи.

Молчавший до этого капитан сказал:

– Сейчас отбой, спать четыре часа. Всем обязательно принять снотворное. После подъема – траурная церемония, и приступаем к работе.

Когда расходились, Бобби взял Шен за узкую ладошку. Девушка вырвала руку и спросила:

– Чего тебе?

– Слушай, мои предки дрались с японцами на Тихом океане, а про войну в Европе я знаю плохо. Кто были по национальности эти фашисты?

– У них не было национальности, она бывает только у людей. У скотов национальности нет.

* * *

Шен Бейкер, оператор цифровых систем

Мой папа – внук последнего вождя лесных алгонкинов. По крайней мере, он так думал.

Еще мой папа был астрономом. И я мечтала об этой профессии, конечно. Что может быть прекрасней звезд? Тот, кто сумел расслышать музыку, под которую танцуют галактики, кто пытался заглянуть за вуали туманностей, кто слышал зов страдающего от одиночества радиоквазара, никогда уже не сможет вылечиться от космоса.

Папа был в Атакаме, работал на радиотелескопе, когда я сдавала экзамены в университет. И когда это началось.

Мы сидели в Монреальском бомбоубежище. Разумеется, связи не было. И папа, сходя с ума, бросился разыскивать меня – через границы и джунгли, через зоны заражения и запретные зоны… Он не добрался.

Война забрала у меня все: небо, мечту, папу. Кому нужны астрономы, если даже Солнце не хочет смотреть на нас, если круглые сутки – ночь, а круглый год – зима.

Папа как-то рассказывал страшную алгонкинскую сказку. О том, как сгорели небо и земля, а великий Киччи- Манито не смог спасти людей. Я не помню, чем там кончилось дело.

Когда я узнала, что «Глобал» поставит компьютеры для «Феникса», то стала лучшим оператором. Я должна была увидеть звезды, и я полетела к ним.

Мне сейчас очень горько. И страшно. Страшно умирать вот так, точно зная, как кончится жизнь: когда счетчик воздуха покажет «ноль». И все.

Горько умирать, когда исполнилась детская мечта о космосе. И когда пришла любовь.

Роб сказал тем утром:

– Слушайте, я идиот.

Смит немедленно и охотно согласился с ним, но Роб продолжил:

– Земле не нужно сто пятьдесят тонн руды. Земле нужно десять тонн сибирия. Мы исходили из содержания шесть процентов, среднего по месторождению. Но структура залегания показывает: должны быть узлы с гораздо большей концентрацией. С «Феникса» такие детали было не узнать.

– Что ты предлагаешь? – спросил капитан.

– Собрать анализатор. Схему я набросал. Обойти с ним территорию, найти такой узел.

Смит сказал, что «утконос просто не хочет копать, а хочет гулять с анализатором, чем можно заниматься до самой смерти, очень недалекой».

– Зачем пешком? – сказал Иван, – возьмем один из двух реактивных ранцев, подвесим анализатор, придумаем дистанционное управление. Так будет гораздо быстрее.

В тот день мы не копали: чертили, паяли и ругались. И через шесть часов «Птичка» полетела. А еще через два часа Роб нашел «гору Шенандоа». Это он так ее назвал, крича, что первооткрыватель имеет право дать имя.

Никакая это не гора, конечно. Невысокий бугор (Смит сказал: «Годовалый бычок и то больше кучу навалит») в двадцати километрах от модуля. С содержанием сибирия до тридцати процентов.

Теперь мы успеем.

Если не я, то другая земная девчонка увидит, как небо над родной планетой становится чистым, и на него возвращаются звезды.

Сегодня Бобби и кэп привезли четыре тонны с горы Шенандоа. Их сменили Иван и Джон. Эрик ушел тестировать бортовые системы катера.

Не знаю, как так вышло. Роб просто подошел сзади и поцеловал меня в затылок.

Заниматься любовью в невесомости очень забавно. Уже ради этого стоит осваивать космос.

* * *

Эрик Андерссон, капитан

Когда подъемник с последней партией контейнеров достиг платформы, я устроил экипажу маленький праздник и распечатал виски. Они хохотали и травили анекдоты, делая вид, что забыли об окончании запасов воздуха. Конечно, у нас есть еще жидкий кислород из неприкосновенного запаса. Ладно.

Тогда Иван подошел и выложил свою бредовую идею. На Землю пойдет всего одна автоматическая ракета, этого достаточно. Ее там будут ловить мусорщики, а в этих ребятах я уверен.

Останутся еще пять транспортников. И цистерна- противовес. Так что топлива у нас навалом. Из всего этого и «Викинга» можно собрать корабль, который теоретически способен долететь до Земли. Одна проблема: чем дышать и питаться в пути, даже если предельно ускорить корабль и сократить время полета до пяти месяцев. Но Иван продумал и это:

– У нас два биомодуля. Они служат для хирургических операций, но и в глубокую кому могут погружать. С минимальным расходом воздуха. Двое уже пристроены. Третьему члену экипажа хватит запасов, чтобы продержаться до того, как нашего монстра Франкенштейна из «Викинга», автоматов и цистерны поймают мусорщики.

– А еще двое?

– Бросим жребий.

– Нет, – сразу сказал я, – или все, или никто.

Он хотел возразить, но тут началось. Шен крикнула:

– Глоб-младший показывает сбой у транспортника. Он не стартует.

Мы перепробовали все.