Книга По дорогам Империи - Катэр Вэй

* * *

Берегиня Лудунь лунная. Если ты не человек, а дух дурной, призрак или какая другая нечисть в человеческом обличье, то варево из этой травы есть ни за что не станешь, потому как по поверью – это верный яд для любой нечисти, похлеще святой воды будет. Пучки этой травы клали под каждым порогом, но особо сильную нежить это могло и не остановить, а вот похлебка… Вот все и ждали – съедят дети это варево или нет. Ждали не просто так, а готовые к отражению атаки со стороны демонов, до смерти их или своей.

Так объяснил Лют детям, когда Калин спросил, чем это таким веселеньким их накормили, и не грозит ли это бессонной ночью в нужнике. Правда насчет нужника дед ответил вскользь, двояко отшутившись.

– Отец, я оставил на столе записку о том, куда и почему мы ушли. Я ждал, что ты отправишься вслед. Почему не пришел?

Юр покосился на Аняту.

– А молоко кто оставил на столе?

– Ой, – взвилась девчонка, – я, видать, позабыла убрать второпях. Что, скисло?

– Нет, доча, не скисло. Не успело. Мрякулу спасибо скажи и за молоко, и за записку вашу. Перевернул он кувшин да лапами своими истоптал все. Как ты, сынок, говоришь – «и все, пишите письма мелким почерком?». Вот только «… ушли в» и осталось. Мы с дедом и Савой три дня по лесам шастали, да соседи помогали – кликали, искали вас, а на четвертый, на рассвете, пришла Взора да сказала, что видение ей было ночью, как погибли вы.

Рассказывала она про людей черных со змеями в руках да на чудищах страшных верхом, что детей они наших покрали и в рабство вечное увезли. Видела она скорбь и слезы, и реки крови. Картины эти ей сумбурно мерещились, а вас четко видала, а главное – Калина. Говорит, что вышел Бог Мести из крови пролитой и слез скорбных и вселился в тело твое. Загорелись глаза алым, и письмена древние на коже стали проступать, кровоточить, словно резал их кто невидимый, и каждый шаг оставлял след кровавый в траве. Ушел ты сам за черными людьми, но сказал, что обязательно вернешься и не один. Лют ей на то ответил, что грибов ести меньше надо да дурман-травой хату не окуривать. Мы собрались вновь на поиски идти, да такая непогода страшная разразилась, что остались в хате пережидать, а Взора все твердила, что это Боги на деда твоего прогневались за оскорбление их оракула и за недоверие к словам пророчицы. На силу выпроводили ее восвояси. Гроза ушла, и мы вновь собрались на поиски, да тут Лют присел на лавку и сказал, что нам идти уже никуда не надо. Лицом он сделался каменный и приказал лудунь варить да в подпол напихать изрядно. Вот и подумали мы, что это не вы вернулись, а нежить в вашем обличье. Потому проверку и учинили.

* * *

С того вечера минуло уже недели две, но так много значимых событий случилось, что и не в каждый год столько наберется. Народ, узнав, что с детьми все в порядке, и что это вовсе не нежить, успокоился. А вот бабка Взора сильно осерчала на Люта и всю его родню – клиенты-то к ней ходить перестали с тех пор, потому как прослыла она обманщицей и старухой, выжившей из здравого разума. Дочь ее, Марта, форменной змеей шипела на Иналу везде, где встречала, и всячески оскорбляла детей ее, подзуживая подружек, и пыталась пускать разные сплетни у центрального колодца.

Лют и Юр поговорили с Савой, о чем, подростки, конечно же, не знали. Разговор тот состоялся строго в мужском кругу без лишних ушей, но отношение к мальчишке изменилось заметно. Ему даже новые штаны купили и башмаки на осень, чего ранее в его жизни еще не случалось. А еще произошло чудо: засватали Ардынку. Буквально на третий день после сватовства молодые отгуляли скромную свадьбу, и новоиспеченная супруга наконец-то покинула родительский дом. Откуда Сава взял денег на свадьбу и приданое дочери, никто не догадывался, подумали – накопил. Никто, кроме Калина. Сам же Калин сгорал от нетерпения и любопытства, ожидая удобного момента, чтобы в одиночку сходить в «пещеру». Он уговорил Митька рассказать Люту про найденные сокровища Древних, объяснив, что после весеннего паводка все эти вещи погибнут, и надо их достать оттуда раньше, чем поднимется вода. Но прежде хотел поорудовать там сам, без свидетелей, поэтому с признанием просил друга повременить, сославшись на то, что, возможно, еще разок захочется сгонять в пещеру, пока есть время. Митек, естественно, согласился.

Близился День великого обряда взросления.

Глава 8

Десятник Крам

Командир группы совсем недавно получил повышение, встав во главе десятка особого назначения Имперской гвардии. Семь лет обучения, начиная с щенков, дались ему тоннами пота и крови, и кровь та по большей части была не его. Мальчик из знатной семьи был наделен многими полезными чертами: прирожденный убийца, талантлив и схватывал все на лету, умен, попал в детский корпус по собственному желанию, до тринадцати лет обучался дома самыми лучшими учителями. После выпуска военной Академии взлетел по карьерной лестнице без помощи знатной родни, оставляя за собой сотни трупов; все задания выполнены на отлично. За три года на воинском поприще из рядового в десятники личной тысячи охраны Императора – это немыслимо, но как показал Крам, вполне стало реальным.

После повышения новоиспеченный командир получил очередное задание. На самой границе завелась шайка, которая грабила Имперские обозы. Прозвучал строгий приказ:

«Найти и уничтожить грабителей, а на обратном пути заодно забрать налог в приграничном княжестве, с хозяином которого это уже оговорено».

Крам злился: почему он, элитный воин, должен собирать какой-то налог. Уже давно следовало приучить этих заплывших жиром князей самим отвозить все, куда положено по закону. Вечно они прикрываются отговорками: то разбойники шалят на дорогах, то везти некому, то ограбили. Наглецы!

Нет, как вернусь, обязательно схожу в Святилище и передам в дар Богам десятую часть платы за этот поход. Неужели я чем-то обидел их, разозлил нечаянно?

Он просто негодовал:

«Всегда милостивы к своему любимчику и неожиданно наказали таким изощренным способом, обязав нудным, ничтожным заданием, словно он мытарь какой-то, юнец на побегушках или простой гвардеец. Отряд специального назначения личной Имперской гвардии – и так унизить!»

Злость буквально перекатывалась по всему телу, как магма в недрах земли, ища выход наружу.

В то время сам князь находился в отъезде, потому Крам, остановившись в имении виновника всех этих неудобств, предоставил управляющему разрешительную бумагу и вольготно устроился со своими людьми, ожидая сбор обоза с податью. Ужинал Крам отдельно от гвардейцев, в главной зале, бойцы же – в людской, выгнав оттуда всех холопов.

В приоткрытую дверь в самый разгар трапезы тихонько постучали.

– Господин командир, – в щели показался могучий крючковатый нос, а потом и сам хозяин «шнобеля».

Крам в который раз за сегодняшний вечер удивился, как этого тощего, сухого старика не разворачивает по ветру, подобно флюгеру, и не тянет к земле столь огромная часть тела. Зычный командирский голос также не соответствовал внешнему виду управляющего. Еще Крам обратил внимание на его глаза: взгляд цепкий, такой, что заметит даже, насколько поутру поправился вчерашний назойливый комар.