Книга Я хотел убить небо - Жиль Пари

– Виктор, вилка, – сказал Реймон.

– Что – вилка?

– Перестань. Возьми вилку и ешь как следует.

Виктор взял вилку, но у него дрогнула рука, и всё, что было на вилке, свалилось на футболку, и тогда Реймон закатил глаза к потолку, и мы с Камиллой тоже взяли вилки, и у нас дрогнули руки, и еда упала прямо на чистую одежду, и Виктор засмеялся, и Реймон тоже.

Потом мы немного посмотрели телевизор, там показывали футбольный матч, но мы с Камиллой так зевали, что у нас чуть челюсти не сломались.

– Ложитесь-ка спать, ребята. – Реймон крепко нас обнял, и было так странно видеть, как маленькие ручки Камиллы обхватывают его огромную шею.

Камилла опустила голову на подушку и сразу закрыла глаза.

И я тоже не помню, как уснул.

* * *

Утром Реймон на кухне пил кофе.

Он предложил нам провести весь день в «Монстре».

У меня даже тост с джемом выпал из рук.

– Серьёзно? – Я не мог поверить собственным ушам.

С этими взрослыми никогда не знаешь.

– Серьёзно, – ответил полицейский.

– Ву-ху-у-у! – закричали мы с Виктором.

– Что такое «Монстр»? – Камилла выглядела встревоженной.

– Это такой парк, – сказал я. – С поездом ужасов и разными другими штуками. Я один раз ходил туда с Грегори и его мамой, и это было круто! Правда, потом дома на меня наорала мама за то, что я натащил на ботинках грязи и испачкал ковёр, и она не захотела слушать, как я провёл день, поэтому мне пришлось лезть на чердак, чтобы она мне не всыпала по первое число, и там рассказывать про аттракционы яблокам – больше рассказать было некому.

«Монстр» был весь залит солнечным светом.

Как будто бы все дети, которые пришли в парк, с утра драили перила, чтобы аттракционы сверкали как новенькие.

Реймон предложил нам сладкую вату.

Не знаю, почему её называют «папиной бородой» – лично я ни разу не видел, чтобы борода у чьего-нибудь папы была розовой.

Люди иногда вообще не думают, когда сочиняют названия.

Мы шли все вчетвером и жадно разглядывали аттракционы, и под ногами валялись разноцветные бумажки, которые прилипали к подошвам. Виктор взял полицейского за руку и не отпускал всё время, пока мы стояли в очереди к поезду ужасов. Камилла села на железную перекладину, болтала ногами и облизывала палочку от сахарной ваты.

– Осторожно, не проглоти, – сказал Реймон, будто Камилла только о том и думала, чем бы таким продырявить себе желудок.

Взрослые иногда говорят полную чушь – это всё из-за страха, который пожирает им сердце.

Лучше бы посидели в тишине, помолчали.

Послушать их, так получается, что дети – все сплошь полные идиоты, которые спят и видят, как бы поскорее проткнуть себе горло, упасть с велосипеда и сломать шею, скатиться с лестницы и переломать себе руки и ноги или для разнообразия глотнуть вместо колы хлорки.

А если посмотреть на них самих, так эти взрослые только притворяются сознательными людьми, но на деле ведут себя гораздо хуже, чем дети. Ну да, мы не всегда такие послушные, как дети на картинке, но заметьте, это ведь не дети вламываются в чужие дома, или взрывают бомбы, или стреляют из винтовок (ну, не считая меня, – но это был всего лишь револьвер, и к тому же я выстрелил случайно). Вот взрослые всё делают нарочно, чтобы причинить боль или украсть у кого-то нажитое долгим трудом, и это вообще никуда не годится. А потом они спят под мостами и ждут, когда их заберут на небо, чтобы можно было уже ни о чём не беспокоиться.

Итак, поезд ужасов.

Из коробки выскочил скелет и коснулся волос Камиллы, она закричала и прижалась ко мне. Иногда наш вагончик начинал вдруг катиться быстрее. Казалось, что он вот-вот слетит с рельсов, но нет, он подлетал к закрытой двери, которая распахивалась в последний момент, и мы проезжали через паутину гигантского паука, и над головами у нас взмывала в воздух ведьма на метле. Потом вдруг становилось совсем темно, и Камилла щипала меня за руку, и вдруг безголовые чудовища, все с ног до головы в крови, принимались танцевать в ярких лучах света, и мы зажмуривались, чтобы они нас не сожрали, а когда решались открыть глаза, нас снова и снова проносило через очередные запертые двери, и, прежде чем мы вырвались наконец наружу, чья-то рука дотронулась до наших плеч, и мы с Камиллой заорали как резаные, и это было круто.

Виктор выскочил из своего вагончика совершенно счастливый.

О его папе трудно было сказать то же самое.

Он с трудом вытащил своё толстое пузо из тесного вагончика.

– Американские горки! – закричал Виктор.

– Точно, Реймон, пойдём на американские горки, – подхватил я, и мы встали в бесконечную очередь, и Камилла поднимала глаза к небу и следила за жёлтой гусеницей, которая летела в бездну.

– Люди в России вот так спускаются с гор? – спросила она.

– Россия – это где? – в ту же секунду спросил Виктор.

– Сразу за Марселем, – ответил я.

Реймон посмотрел на меня:

– Сразу за Марселем?

– Ну да. – Я очень гордился своим ответом.

– Россия в тридцать раз больше Франции и к Марселю не имеет никакого отношения, малыш. Она находится к югу от скандинавских стран вроде Финляндии и к северу от Китая.

– А, ясно, – я немного растерялся. – Наверное, я спал, когда месье Поль показывал нам её на карте.

– Ну и к тому же аттракцион так называется не потому, что в России все вот так спускаются с гор. Просто там есть очень высокие горы, вот и всё.

– А эта штука точно не развалится? – спросила Камилла.

– Точно, – ответил я. – Сердце внутри обрывается, только когда летишь, но на земле оно встаёт на место.

– А, – сказала Камилла, и было похоже, что моё объяснение совсем её не успокоило.

– Тебе совсем не обязательно туда идти, – сказал Реймон. – Если хочешь, подождём мальчиков вон там, на лавочке, съедим по мороженому.

– Нет, спасибо. Если она развалится, я хочу быть там и погибнуть вместе с Кабачком.

– Девочка моя, не волнуйся, она не развалится. Поверь мне. Эти машины проходят серьёзную проверку.

– Мне очень приятно, что вы назвали меня «девочка моя», месье Реймон, но, какую бы они там серьёзную проверку ни проходили, мне всё равно страшновато смотреть на эту штуку.

– Ну тогда и ты называй меня Реймон, и, кстати, уж чего-чего, а разных аттракционов тут предостаточно, не обязательно идти именно на этот.

– Когда чего-то боишься, Реймон, месье, нельзя перед этим отступать, а то страх так и останется с тобой на всю жизнь.

– Ты совершенно права, Камилла. Но ведь американские горки – всего лишь игра.