Книга Мара и Морок. Трилогия - Лия Арден

а его голос становится громче. Он намеренно отчётливо выговаривает каждое резкое слово, и птицы вокруг замолкают. – Я связал тебя и был готов вынудить отправиться в Подземное царство. Из-за меня ты лишилась жизни. Никто не смеет требовать от другого подобной жертвы.

Он удивительно точно подбирает фразы, словно специально пытается меня разозлить. Я терпеливо слушаю, сохраняя невозмутимость.

– Ты отдал мне часть своей жизни.

У Ирая вырывается горький смешок.

– Я лишь попытался исправить то, что уничтожил. Я не выполнил своё обещание, не уберёг тебя от боли и тем более не вернул тебе твою, а только дал ей жалкую замену. Ты лишена длинной жизни Мары.

Косторез хоть и пытается казаться спокойным, но я вижу, как прерывисто он дышит, как белеют его пальцы, стискивающие дерево и нож. Чем больше я осознаю его злость на себя, тем незначительнее становится моя обида на него. Ирай сам себя достаточно наказывает, прокручивая подобные мысли в голове. А если он делает это изо дня в день, то они уже стали отравой.

– Посмотри на меня, Ирай, – строже повторяю я, не желая видеть, как он погружается в мрачные воспоминания.

Не ради этого я пришла.

Косторез колеблется, но всё-таки медленно поднимает на меня изучающий взгляд. Он неторопливо разглядывает мой простой наряд из подпоясанного сарафана и рубашки, красные сафьяновые сапожки под цвет сарафана, видит отсутствие какого-либо оружия, если не считать венка в моих руках, который в нашем случае может быть опаснее меча. Я так боялась, что цветы завянут, что забыла вплести ленту в волосы, поэтому те растрепались от быстрой езды. Уверена, что выгляжу не очень, но я долго гонялась за косторезом и не хотела тратить больше ни секунды.

Ирай откладывает дерево и нож, медленно поднимается на ноги, не отрывая глаз от подарка в моих руках. На косторезе нет обуви, только штаны, поэтому его босые ноги аккуратно придавливают траву, пока он подходит ближе.

Чем дольше я молчу, тем растеряннее становится взгляд Ирая, он перемещается с моего лица к венку и обратно. Я всё никак не могу вспомнить, что же хотела сказать, пока разглядываю его напряженные плечи, мышцы груди и живота. Жар немного сходит, когда взглядом я натыкаюсь на его свежий шрам. Мои же отметины, даже старые, исчезли благодаря силе Морока.

– Я всё ещё ненавижу тебя за то, как ты уехал, – прямо предупреждаю я, глядя ему в лицо, – но я приехала по другой причине.

– По другой причине? – бессознательно повторяет он, не выпуская венок из поля зрения, словно боится, что я брошу его в огонь у него на глазах.

– Я не могу выйти за тебя. Не могу стать частью твоей семьи и быть с тобой каждый день. Мары не продолжают свой род, у нас не рождаются дети. Я могу подарить тебе разве что этот венок, – я всё выдаю с минимальными паузами, боясь споткнуться на полпути, осознать, что несу, и замолчать. – Я знаю, что это жалкая плата за отданный тобой дар, знаю, что тебе перед всеми моими сёстрами придётся скрывать, что ты Морок. Но…

– Ты сама его сделала? – неожиданно перебивает Ирай.

– Да.

– Я не сумел защитить тебя, и всё же ты даришь мне венок?

– Да.

Только это слово срывается с моих губ, как косторез делает шаг вперёд, ныряет под мои руки, в которых я держу подарок, и венок оказывается на его голове быстрее, чем я успеваю сообразить. Ирай замирает прямо передо мной.

– Я не совсем уверен в том, что ты хочешь мне предложить, Веледара, но я люблю тебя, и если ты не будешь пытаться сломать мне нос при каждом поцелуе, то я уже согласен.

Он не смеётся и даже не улыбается, а его пальцы робко касаются моей щеки.

– Я согласен не говорить твоим сёстрам, кто я. Согласен видеться с тобой лишь тогда, когда это будет возможно. Но я буду принадлежать только тебе, если ты станешь моей.

Слыша его признание, я отвечаю тем же откровением, первой обнимая за шею и притягивая к себе.

Не знаю, так ли действует любовь или всему виной половина жизни Морока во мне, но кажется, что каждая частица меня рада нашему воссоединению. Я жадно отвечаю на его поцелуи, оказываясь прижатой к ближайшему дереву. Не стесняюсь трогать и гладить его плечи и грудь, пальцами спускаясь по животу. Ирай тесно прижимается ко мне бёдрами, ясно давая понять, чего хочет. Его взгляд тёмный, а дыхание прерывистое, когда он с недовольством разматывает широкий пояс моего сарафана.

Я не обращаю внимания, что ещё слишком светло, и если кому-то взбредёт в голову прийти в этот лес, то нас могут увидеть. Не обращаю внимания на шероховатую кору, что царапает спину даже сквозь ткань. Я замечаю только жар тела Ирая. Колени начинают дрожать, пока губами он спускается на шею, а руки лезут под юбку, лаская кожу бедра.

Он избавляет меня от пояса, а после поддевает лямки сарафана, и тот падает на землю. Нижняя рубашка едва прикрывает мне ноги, и горячая ладонь Ирая скользит по внутренней стороне моего бедра. Я со стоном дёргаюсь от прикосновений к чувствительным местам. Не успеваю восхититься его пальцами, как он убирает руку, снимает с меня рубашку и укладывает на своё спальное место. Я благодарно цепляюсь за его плечи, потому что всё кружится от волнения. Глажу напряжённую спину костореза и шумно выдыхаю от ощущения тяжести его тела на мне. Прикосновения Ирая то осторожные и робкие, то жадные и дразнящие, будто разум заставляет его сдерживаться, но сердце забывает о контроле.

Горячий язык Ирая спускается по шее на мою грудь, я выгибаюсь навстречу, притягивая его к себе, пока он раздвигает мои ноги коленом. Я задыхаюсь от ощущения его желания, а трение между нашими телами вызывает во мне неконтролируемую дрожь. Все мышцы живота и ног напрягаются, когда его пальцы оказываются внутри, и былая робость и неторопливость сменяются жадными поцелуями и откровенными прикосновениями. Губами он исследует моё тело, которое покрывается мурашками от ощущения ветра на разгорячённой коже.

Последующий стон выходит неприлично громким, а Ирай с довольной полуулыбкой продолжает увлечённо следить, как движения его пальцев действуют на моё тело. Пользуюсь моментом и проскальзываю рукой в его штаны. Косторез заглушает свой хриплый стон, впиваясь зубами мне в плечо.

– Клянусь тебе, Мара, это всё… закончится слишком быстро… если ты не перестанешь.

Он извиняется за укусы касанием языка и последующими поцелуями. Я тихо смеюсь, намеренно начинаю ласкать и