Книга Тяжелые времена - Хиллари Клинтон

В конце концов у Джейка Салливана и Дэна Байера возникла одна и та же идея: мне нужно выступить с речью в Женеве, в штаб-квартире Совета по правам человека при ООН. Если моей целью было «вписать» права ЛГБТ-сообщества в международную систему защиты прав человека, то лучшего места для выступления на эту тему было не найти.

Таким образом, с местом выступления мы уже определились. А как насчет даты? Мы решили запланировать данную речь на первую неделю декабря, чтобы отметить тем самым годовщину подписания Всеобщей декларации прав человека, как я уже делала в 1997 году. Историческое значение этого события было важным. С практической точки зрения на этой неделе я в любом случае должна была приехать в Европу, где у меня были запланированы встречи в штаб-квартире НАТО в Брюсселе. Сделать дополнительную остановку в Женеве было бы несложно.

Составить такую речь было непросто. Я хотела опровергнуть наиболее расхожие мифы, которые противники гомосексуализма выдавали за правду, в том числе и те, которые мне со всей серьезностью рассказывали министры правительства, когда я убеждала их относиться к представителям ЛГБТ-сообщества гуманно. Мой составитель речи Меган Руни была вынуждена исследовать самые нелепые примеры. Их было множество: утверждалось, что геи были умственно больными педофилами, что бог хотел, чтобы мы их отвергали и изолировали, что бедные страны не могли позволить себе заботиться о правах человека, что в этих странах вообще нет представителей ЛГБТ-сообщества. Вот что иранский президент Махмуд Ахмадинежад заявил в 2007 году слушателям в Колумбийском университете: «У нас в Иране нет гомосексуалистов, как в вашей стране». В личных беседах я слышала то же самое множество раз.

В первом варианте моего выступления мы выделили пять распространенных мифов и разоблачили их один за другим. Текст речи немного изменился после неоднократной доработки, но мы пришли к тому, что следует придерживаться в основном именно этой структуры. Я знала, что для того, чтобы иметь хоть какой-либо шанс изменить чье-либо мышление, эта речь должна была быть очень сдержанной и продуманной. Этому были посвящены многочисленные поправки, внесенные мной. Так, например, «пять мифов» стали «пятью вопросами». Я считала, что важно было признать: многие взгляды на представителей ЛГБТ-сообщества происходили из религиозных и культурных традиций, которые имели огромное значение в жизни людей и к которым нельзя было относиться с пренебрежением. «Я стою перед вами с чувством уважения, понимания и смирения», — написала я. Более взвешенный язык должен был обеспечить принцип ненанесения ущерба силе изложенных в речи идей.

Я попросила Меган вернуться к моей пекинской речи 1995 года и использовать ее в качестве модели. В конце концов, сейчас я хотела сделать что-то весьма схожее: назвать те ужасные вещи, которые происходят с определенной группой людей, и заявить, что это является нарушением прав человека по той простой причине, что эти люди — также человеческие существа. Именно так все и должно было прозвучать: никакой запутанной аргументации, никакой громогласной риторики, только несколько неприукрашенных утверждений, которые были уже отнюдь не новы.

Нам следовало еще ответить на несколько стратегических вопросов. Первый: надо ли было нам «вслух называть и стыдить» те страны, которые двигались в неправильном направлении? В одном из первоначальных вариантов моей речи упоминалась, среди других стран, и Уганда. Я решила, что это было бы ошибкой. Любой список был бы незавершенным. Кроме того, я знала, что любая страна, которая подвергнется публичной критике, будет чувствовать себя обязанной ответить, и сделает это, скорее всего, раздраженно защищаясь. В конце концов, США сделали большой шаг вперед, однако нам еще предстояло много работы по обеспечению равноправия американцев — представителей ЛГБТ-сообщества. Я хотела, чтобы эта речь заставила руководителей задуматься, а не набрасываться с ответной критикой.

Вместо этого мы искали примеры стран, не относящихся к Западу, которые совершили прогресс в вопросе защиты прав представителей ЛГБТ-сообщества. Как лучше опровергнуть миф, что поддержка представителей ЛГБТ-сообщества являлась практикой западных колониалистов? К счастью, нам было из кого выбрать. В конце концов я остановилась на Монголии, Непале, Южной Африке, Индии, Аргентине и Колумбии, а также упомянула бывшего президента Ботсваны.

Второй вопрос: как мы можем привлечь внимание к этой речи? Если мы скажем, что она о правах представителей ЛГБТ-сообщества, то, как мы понимали, многие (именно те, до которых мы хотели «достучаться») не придут. Поэтому мы решили просто объявить, что это речь в защиту прав человека, приуроченная к годовщине Всеобщей декларации, и оставить это в таком виде.

За несколько недель до выступления, когда бóльшая часть речи уже была готова, я стала внимательно присматриваться к тем историям и идеям, которые стоили того, чтобы включить их в текст. На встрече в Белом доме командующий корпусом морской пехоты рассказал анекдот об отмене закона «Не спрашивай — не говори». «Я был против и в свое время открыто заявил об этом, — рассказал он мне. — Но когда это случилось, я понял, что мои страхи были беcпочвенными». Он добавил, что корпус морской пехоты принял эти изменения с достойным профессионализмом. Этот эпизод вошел в мою речь. Мой юрисконсульт Гарольд Кох предложил добавить что-нибудь о важности сопереживания (представить себя на чьем-либо месте), и это стало замечательным фрагментом речи.

Наконец мы прибыли в Европу. Швейцария была третьей по счету в списке из пяти стран, которые мы должны были посетить, по одной стране в день. В Германии я возглавляла делегацию США на конференции, посвященной Афганистану. В Литве я присутствовала на встрече Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе. Когда мы наконец прибыли в свой маленький, очаровательный отель в Вильнюсе, многие из членов моей команды отправились на поздний ужин, чтобы попробовать литовскую кухню. Но Меган и Джейк были слишком взволнованы моим выступлением на следующий день, чтобы отдыхать. Они отправились в ее номер, сели на пол и вместе с Дэном Байером (который уже находился в Женеве) по громкой связи прошлись по каждой строчке речи. Они закончили выверять ее уже перед рассветом.

Ранним утром следующего дня я узнала, что Белый дом в конце концов одобрил изменения в политическом курсе, которые мы обсуждали. Отныне США должны были при оказании помощи какой-либо стране учитывать отчет по правам представителей ЛГБТ-сообщества в этой стране. Такой политический курс имел реальный шанс оказывать влияние на действия других правительств. Я с нетерпением ждала, когда смогу добавить это в свою речь.

6 декабря мы прилетели в Женеву и направились во Дворец наций. Он выглядел даже роскошнее, чем обычно. Само здание выглядит довольно впечатляющим в обычный день. Построенное как штаб-квартира Лиги Наций, оно открылось в 1936 году. Это был последний глоток оптимизма, прежде чем Европа распалась на составные части. Многие важные дипломатические вопросы XX века, начиная ядерным разоружением и заканчивая независимостью государств, покончивших с колониализмом, рассматривались здесь. Коридоры и залы этого здания всегда заполнены, но в этот день оно было просто переполнено людьми.