Книга Маленький Йоханнес - Фредерик Ван Эден

Йоханнес не знал, что ответить, и не понимал, почему ему все-таки до слез грустно. В повседневной сутолоке этой нищенской жизни то и дело мелькала фигура бледной тощей старухи с впалыми глазами и неслышной походкой.

– Славная все-таки старушенция, правда? – умиленно сказал Изыскатель. – Вытаскивает людей из этого убожества. Но даже здесь они ее боятся.

Опустилась ночь, и сотни огней замигали на ветру, отражаясь в темной воде качающимися овальными фигурками. Улицы опустели. Старые дома, казалось, устали и, облокотившись друг на друга, засыпали. У большинства из них глаза были закрыты. Лишь кое-где мутно-желтым светом светились окошки.

Изыскатель пичкал Йоханнеса длинными историями о жильцах этих домов, об их невзгодах и противоборстве между обездоленностью и волей к жизни. Он не щадил ранимую детскую душу, показывая ему самые что ни на есть злополучные места, и довольно хихикал, когда у Йоханнеса волосы вставали дыбом от его жестких умозаключений.

– Изыскатель, – спросил вдруг Йоханнес, – ты что-нибудь знаешь про Великий Свет?

Этим вопросом мальчик подспудно надеялся уберечься от гнетущей темноты, на глазах сгущающейся вокруг него.

– Вздор! Басни Вьюнка! – состроил гримасу Изыскатель. – Бредни! Есть только люди и я! Думаешь, Богу или кому-нибудь в этом роде было бы под силу совладать с таким беспорядком, который царит на земле? К тому же Великий Свет не обрек бы стольких людей на беспросветную жизнь.

– А как же звезды? Звезды! – спросил Йоханнес, уповая на то, что их величие способно возвысить ничтожность человеческого существования.

– Звезды? Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Там, наверху, нет никаких огней. Это не фонари горят. Каждая звезда – это отдельный мир, многократно превосходящий наш! Мы кружимся средь этих миров, точно пылинка. И нет вообще никакого верха, да и низа нет, а только миры, одни лишь миры и бесконечность.

– Нет! Нет! – испуганно вскрикнул Йоханнес. – Не говори так! Я же вижу множество огней над головой!

– Ты и не можешь видеть ничего другого. Даже если всю жизнь будешь всматриваться в небо. Но ты должен знать, что звезды – это миры, по сравнению с которыми наш комок земли с его жалкой людской кутерьмой всего-навсего пшик, который исчезнет, не оставив в этой Вселенной никакого следа. Так что никогда не заводи разговор о звездах как о какой-то там сотне фонарей. Это несусветная глупость.

Йоханнес молчал. Величие, призванное возвысить ничтожность жизни, раздавило его.

– Пойдем, – предложил Изыскатель, – поищем что-нибудь повеселее.

Время от времени их окатывали волны восхитительной, легкой музыки. На темном канале возвышался дом, объятый ярким пламенем света зажженных окон.

У подъезда в ожидании конца вечеринки гуськом стояли кареты, запряженные лошадьми. На сбруях и на отлакированных колясках сверкали серебряные украшения; лошади кивали головами: да! да!; топот копыт гулко отдавался в ночной тишине.

Йоханнес чуть не ослеп от блеска огней, зеркал, моря цветов и радужной палитры красок. Это было поистине пиршество света. Летящие фигуры, улыбаясь и радостно жестикулируя, порхали по залам, от окна к окну. То в медленных па, то вихрем кружась, там танцевали богато разодетые пары. Шум их веселых голосов, смех, шуршание юбок и стук каблуков – все это разнозвучие вырывалось на улицу под аккомпанемент нежной, чарующей музыки, которую Йоханнес уловил еще издалека. Перед окнами маячили неподвижные темные силуэты; свет озаренного особняка причудливо играл на лицах, свет, который они с жадностью поедали глазами.

– Какая красота! – воскликнул Йоханнес, восторгаясь буйством красок, света и цветов. – Что там происходит? Можно нам войти?

– Ага! Тебе нравится? Или ты все-таки предпочтешь кроличью нору? Смотри, как сияют от радости все эти люди, полюбуйся этими степенными, лощеными кавалерами и их расфуфыренными дамочками! С каким самозабвением они танцуют, так, будто на целом свете нет ничего важнее.

Йоханнес вспомнил бал в кроличьей норе и обнаружил много схожего. У людей, как ни крути, это действо еще сильнее поражало воображение своей помпезностью. Молодые барышни в роскошных нарядах, грациозно вскидывающие в танце свои изящные белые ручки и кокетливо склоняющие головки набок, казались столь же прекрасными, как эльфы. Вышколенные слуги чинно расхаживали по залам, почтительно кланяясь гостям и предлагая дивные напитки.

– Как здорово! – восхищался Йоханнес.

– Красиво, правда? – сказал Изыскатель. – А теперь приглядись как следует. Ты должен научиться быть более проницательным. Перед тобой счастливые, смеющиеся лица, не так ли? Но спешу тебя заверить, что эти улыбки во весь рот по большей части лживы и притворны. Вон те, к примеру, добропорядочные пожилые дамы, усевшись в рядок, точно рыбаки на пруду, ведут непринужденную беседу. Но это впечатление обманчиво. На самом деле, завистливые и злые от природы, они ревностно и неусыпно следят за всем происходящим: молоденькие девушки, в их понимании, приманка, а мужчины – рыбы. Взгляни хотя бы на ту очаровательную девушку, как ее распирает от счастья, и все из-за того, что на ней платье всем на зависть, ну и рекордное число поклонников, само собой. Что до мужчин, то в их случае, чем больше обнаженных плеч и шей ласкают они взором, тем слаще удовольствие и краше бал. Сердечные взгляды, умильные, сладкие речи – всего лишь лицедейство. И поведение почтительной прислуги отнюдь не столь почтительно, как кажется на первый взгляд. Их мысли заняты другим. Когда б сейчас, по мановению волшебной палочки, исполнилось все, что творится в головах присутствующих здесь, то празднику тотчас настал бы конец!

Наглядный урок Изыскателя не прошел даром: Йоханнес стал лучше отличать наигранность улыбок, жеманность жестов и вычурность поз. Тщеславие, зависть, скука просвечивали сквозь нацепленные маски, внезапно обнажаясь, когда ненароком те слетали.

– Ничего не попишешь, – изрек Изыскатель. – Этим людям надо как-то развлекаться. А по-другому проводить досуг они не научились.

Почувствовав, что за ним кто-то стоит, Йоханнес обернулся. Знакомая высокая фигура. На бледном лице в ярких сполохах света – зияющие дыры вместо глаз. Старуха что-то бормотала себе под нос, указывая пальцем на бальный зал.

– Смотри, – сказал Изыскатель, – она опять при деле.

Йоханнес, направив взгляд в сторону указующего перста, наблюдал немую сцену: одна из пожилых дам, оборвав на полуслове разговор, вдруг закрыла глаза и поднесла руку ко лбу, а разгоряченная красотка неожиданно застыла в танце, уставившись перед собой.

– Когда? – спросил Изыскатель.

– Это мое дело, – ответила Смерть.

– Я бы хотел показать Йоханнесу ту же компанию еще разок, – усмехнулся Изыскатель, подмигивая Смерти. – Можно?

– Сегодня вечером? – предложила Смерть.

– Почему бы и нет? – согласился Изыскатель. – Разве время играет роль? Настоящее – в прошлом, а будущее уже наступило.