Книга Унесённые временем - Геннадий Авласенко

Поравнявшись с путниками, мужчина туго натянул вожжи, с трудом останавливая разогнавшихся лошадей.

— Тпру-у, заразы! — крикнул он низким дискантом, совершенно неподходящим для его далеко не богатырского сложения. — Стоять мне!

И, повернувшись к Феофану, сдёрнул с головы свою лохматую шапку. После этого добавил уже совершенно иным, негромким и даже почтительным голосом:

— Благослови, святой отец!

— Да будет с тобой всяческая благодать и в делах, и в помыслах твоих! — проговорил Феофан напевно и троекратно перекрестил возницу. — Да поможет тебе Господь во всех твоих начинаниях!

— Благодарствую, святой отец!

Возница вновь насунул шапку на голову. До самых, считай, глаз, насунул…

— Издалека путь держишь, святой отец?

— Издалека, — не вдаваясь в подробности, отозвался Феофан. — Может, подвезёшь странников божьих?

— Подвезу! — сказал возница, чуть отодвигаясь на козлах. — Отчего не подвести!

— Давай, Санька! — обернувшись к Саньке, Феофан поманил её рукой. — Залезай!

Ковыляя на ноющих ногах, Санька подошла к бричке и с помощью Феофана в неё забралась, обессилено откинувшись на сравнительно мягкую спинку сидения. Рядом с ней, на сидении и подле него было навалено множество каких-то матерчатых тючков, так что места хватило только ей одной. По этой причине Феофану пришлось сесть рядом с возницей, что, впрочем, нисколечко монаха не огорчило.

— Едем, Санька! — с облегчением проговорил он.

— Н-но, милые! — всё тем же низким дискантом рявкнул возница. — Пошли, родимые!

И, для вящей убедительности, взмахнул над головой кнутом.

Лошади рванули так, что Саньку почти прижало к сиденью. Впрочем, ничего особо неприятного в этом не было.

— Ие-ха! — продолжал вопить возница, вращая кнутом. — Давай, милые!

И, обернувшись к Саньке, неожиданно ей подмигнул.

— С ветерком, девка, прокачу!

Лошади и в самом деле мчались как угорелые, так, что до Саньки, в испуге вцепившейся в поручень, не сразу и дошёл смысл самой последней фразы возницы.

«Девка» — сказал Саньке этот невзрачный мужичок в богатом одеянии, а значит, он каким-то образом смог раскусить нехитрый её маскарад. Но ежели смог он, смогут и другие! Вон и Аксинья тоже как-то неожиданно быстро обо всём догадалась.

«Веду себя, как девчонка! — стиснув зубы, подумала Санька. — Плачу, как дура, и вообще…»

— Отрок это! — прогудел Феофан, обращаясь к вознице. — Блаженный он, потому ликом немного с отроковицею схож…

— Да мне всё равно! — неожиданно захохотал возница. — Отрок, так отрок!

И, вновь повернувшись к Саньке, вторично ей подмигнул.

«Не поверил!» — поняла Санька.

Впрочем, ничем плохим ей это пока не грозило. Феофан был рядом и, в случае чего, с этим плюгавеньким мужичонкой он в два счёта разобрался бы. Да и почему сразу подозревать человека в дурных намерениях. Ну, догадался… ну, дал Саньке это понять — и что?

А лошади всё продолжали и продолжали нестись во весь опор. И возница уже не грозил им кнутом, наоборот, он даже слегка придерживал ретивый бег своих рысаков, время от времени туго натягивая вожжи.

— Добрые лошади! — перекрикивая грохот и дребезжание, издаваемые бричкой, обратился Феофан к вознице. — Сам-то ты кто будешь? Купец?

— А бес его знает! — с какой-то весёлой лихостью отозвался тот.

И, помолчав немного, добавил:

— Со вчерашнего дня, вроде как купец! А кем завтра буду — про то одному Господу ведомо!

Как-то мудрёно говорил возница, темнил он что-то… во всяком случае, Санька его не совсем поняла. А Феофан, то ли понял, то ли глубоко безразлично это всё ему было, но больше ничего расспрашивать не стал.

Но возница явно не считал разговор законченным. Выговориться ему почему-то хотелось, душу хоть кому-либо, да излить.

— Купеческая это бричка, святой отец! — пояснил он, хоть Феофан ни о чём таком его не спрашивал. — И лошади тоже купеческие! Ещё вчера купец с купчихой на них куда-то путь правили… а тут мы с братом возьми, да и подвернись…

Не договорив, он замолчал и принялся усиленно полосовать кнутом лошадей, хоть те и так мчались, как угорелые.

— Но, волчья сыть!

— И что? — резко спросил Феофан, одновременно с этим перехватывая у возницы кнут. — Порешили вы с братом того купца, так, что ли?

При этих его словах Санька вздрогнула и сжалась. По-новому как-то взглянула на невзрачного этого мужичка в нелепом среди лета головном уборе. Раньше возница казался ей просто смешным, теперь же при одном только взгляде на его сутулую спину Саньку невольно пробрала дрожь.

— Ну, что молчишь? — нетерпеливо прогудел Феофан, швыряя кнут себе под ноги. — Говори!

— Осуждаешь, святой отец? — с какой-то даже издевкой отозвался возница, нагибаясь и вновь подхватывая кнут. — А ежели у нас иного выбора не было?

— Бог судит, не я! — буркнул Феофан и из-за плеча бросил обеспокоенный взгляд в сторону Саньки. — А выбор, его завсегда найти можно!

— А ежели он брата мово жизни порешил?! — с каким-то даже торжеством в голосе возразил возница. — Мы бы их, может, живыми отпустили, лошадёнок с товаром отняли бы и всё! А он из пистоли в брата… в упор! Ну, а потом и я его достал… кистенём. Вот этим самым…

И возница неожиданно вытащил из-под сидения шипастый металлический шар на длинном сыромятном ремешке… знакомый такой шар…

— Перетянул разок по макушке — ему и хватило, — продолжал меж тем возница, с какой-то странной ухмылкой покачивая на руке кистень. — Купчиха, известное дело, в крик. Ну, я и её тоже… сгоряча! Потом опомнился, пожалел о содеянном. Не о купце, пёс с ним, с купцом… о бабе его. Она молодая была, сдобная. Очень бы мне для этих самых дел подошла… а я, дурак, кистенём!

И, вновь засовывая кистень под сидение, возница сладострастно причмокнул.

— Не о том говоришь! — сердито буркнул Феофан. — Бог тебе судья, но нельзя об этом так! Давай о чём-нибудь другом побеседуем!

— Давай! — как-то сразу согласился возница. — Как младший братишка мой мученическую смерть принял — об этом я тебе уже рассказал. А поведаю я тебе ещё, святой отец, как старшего моего брата жизни лишали?!

Последние слова возница почти прокричал.

— Поведать?!

— Придержи лошадей! — встревожено крикнул Феофан, хватая возницу за плечо. — Придержи, говорю!

— Ты его убил, монах! — истошно завопил возница, вовсе бросая вожжи и судорожно шаря правой рукой где-то под сиденьем. — Позавчера, у реки дело было! Али позабыл уже, святоша?!

Ничего на это не отвечая, Феофан ухватил его за отвороты кафтана обеими руками и так встряхнул, что с головы возницы слетела его мохнатая шапка.