Книга Мудрец_05 - Екатерина Соболь

Последние два раза, когда Паша садился в незнакомые машины, напрочь отбили у него охоту делать это снова, поэтому он сказал:

— Нет. Найдем ближайшую железнодорожную станцию и сядем на электричку в южном направлении. А там уж куда доедем.

— У нас нет денег на билеты.

Паша вяло пожал плечами:

— Когда дойдем до станции, попытаемся заработать. Наверняка там будет город или деревня.

— Или поедем зайцами. Высадят, и ладно.

— Нет. Нам для счастья только встречи с полицией не хватало.

Илья застонал и уткнулся лбом в колени.

— Ты сам себя не утомляешь? Ладно. Хорошо. На станцию, так на станцию. А где она?

Паша храбро огляделся, надеясь, что хоть что-нибудь подскажет ему, где станция. По дороге шла женщина с двумя пакетами, но, куда и откуда, неясно — вокруг не было ничего, кроме полей.

— Извините, вы не подскажете, где здесь ближайшая станция? — выпалил Паша, бросаясь женщине наперерез.

— Тракторная, что ли? — невозмутимо спросила она, поставив пакеты на землю. Из одного торчала птичья лапа, и Паша постарался на нее не смотреть.

— Нет. Та, где поезда.

Женщина задумалась. По ее лицу было видно: она пытается вспомнить, когда последний раз видела поезд.

— А! — Взгляд у нее прояснился. — Вон там. Только до нее километров шесть. Идите прямо — туда, откуда я пришла, и через два километра сверните направо. Там будет тропинка через поле. Идете по ней, а там и в станцию рано или поздно упретесь.

Она подхватила пакеты и неспешно зашагала дальше. Лапа в пакете подрагивала, будто махала Паше на прощание. Он содрогнулся и подошел к Илье: тот по-прежнему обессиленно сидел на обочине.

— Так, у тебя в году четверка по алгебре, скажи мне: за сколько человек пройдет два километра?

— Минут за сорок.

— Сразу видно, что четверку тебе поставили зря.

— У нас в Краснодаре дом был за километр от школы, и я доходил за двадцать минут.

— Плохо шел! В учебнике по физике сказано, что человек идет со скоростью пять километров в час. Значит, два километра пройдет за двадцать четыре минуты. Бери телефон и замечай время.

Илья кивнул, взгромоздился было на велосипед, но, кажется, так устал, что, проехав пару метров, слез и хмуро повез велосипед за собой.

Поля тянулись, насколько хватало глаз, и все были усеяны одним и тем же растением высотой по грудь, с толстым стеблем и метелкой наверху.

— Сколько же тут пшеницы, — сказал Паша наконец, чтобы не шагать в тягостном молчании.

— Какая пшеница, ты с дуба рухнул? Это кукуруза. Эх, я бы ее навернул сейчас. Да она еще и близко не созрела, так что…

Но Паша его уже не слушал: он увидел среди поля тропинку вправо.

— Сколько прошло?

— Двадцать две минуты. Слушай, мы не прошли два километра. Мы и один-то не прошли — у меня до школы было дальше.

— А по моим расчетам, мы прошли два километра. Это математика, а с ней не поспоришь. Если человек пять километров проходит за…

— Ладно, как знаешь, пошли, — отмахнулся Илья и свернул на тропинку. Три часа бешеной тряски сделали его подозрительно сговорчивым.

Земля была сухая и растрескавшаяся, зеленые ряды тянулись в бесконечную даль. Среди стеблей что-то все время шуршало, топотало и хрустело — какие-нибудь полевые мыши или суслики, и Паша сжимал зубы, заставляя себя не смотреть по сторонам.

С Ильей они не разговаривали — только пыхтели, по очереди толкая перед собой лязгающий велосипед. Когда оба совсем потеряли надежду выйти из зарослей кукурузы, поле оборвалось так резко, будто его отрезали по линейке. За ним шел редкий лесок, и Паша скоро понял, почему тут ничего сажать не стали: земля становилась неровной, и чем дальше — тем хуже.

Через несколько оврагов они перебрались легко, но затем попался настоящий, глубокий. Они кое-как спустились по склону, заросшему ежевикой, репейником и крапивой — будто тут специально собралось все, что жжется, колется и цепляет одежду. По дну лениво тек ручей. При виде воды у Паши аж горло перехватило, и он, забыв о микробах, встал на колени, зачерпнул и выпил, потом еще и еще. Вода была мутноватая, но он все равно не мог остановиться. Рядом шумно хлебал из ручья Илья.

Тут выяснилось, что ручей шириной шагов в семь — не перепрыгнешь. Им пришлось снять кроссовки и носки, закатать штаны и идти вброд. Велосипед они тоже перевезли, но после этого в нем что-то заело, и заднее колесо перестало крутиться. Паша кое-как втащил велосипед по склону — из упрямства — и там бросил на землю.

— Все, оставляем его здесь. У меня от него все ноги в синяках.

— Неженка, — проворчал Илья. — Он бы нам еще пригодился.

— Тогда сам тащи.

— Ладно, оставляем. И правда, мы его тащим чаще, чем он нас.

Паша обернулся на покореженный бледно-розовый остов. Ему было грустно, словно он — рыцарь, бросивший издыхающего коня. Он подошел к велику и положил ладонь на раму, с которой улыбались десятки выцветших Барби.

— Покойся с миром, ты хорошо нам послужил. Своим прежним хозяевам тоже. Спасибо, что привез нас так далеко. Это был твой последний подвиг.

— Я сейчас разрыдаюсь. Хватит поливать слезами эту рухлядь, пошли. Там, кажется, лес кончается, — Илья зашагал дальше, плечом отодвигая ветки с дороги.

За лесом начиналась холмистая равнина. На склонах паслись овцы, уткнувшись мордами в землю, и хрустели короткой молодой травой. Паша уже обрадовался, что сейчас им встретятся люди, но жилья по-прежнему не было видно.

— Может, это дикие овцы? — спросил он, но тут Илья вскинулся, замер, и через секунду Паша услышал почему. Вдалеке раздавался перестук колес.

Они бросились на звук. Между двумя холмами тянулись рельсы — заросшая травой одинокая колея. Поезд медленно приближался, но никакой станции поблизости не было. Илья застонал и тихо приложился лбом о чахлую березу. А потом повернулся к Паше, и на его лице читалась такая решимость, что тому стало не по себе.

— Значит, так. Поезд тут еле тащится. Это товарняк, у них в конце есть ступенька с поручнем. Надо просто за поручень ухватиться и заскочить. Доедем до какой-нибудь остановки, а там разберемся. Тут нам ловить нечего — ясно, что мы с дороги не туда свернули и никакой станции не найдем.

— Тебе что, жить надоело?

— Да ладно, это не очень опасно, все так делают, — отмахнулся Илья.

— Кто?! Кто так делает? Я в жизни не слышал большей…

— В Краснодаре у нас ребята так катались. Один, правда, плечо выбил, но оно зажило потом. Короче, больше делать нечего. Мне все надоело. Я хочу есть и спать, а для этого надо добраться туда, где есть люди.