Книга Николай II - Анри Труайя

Не побуждая Александру к этому безграничному благочестию, Николай, однако же, не помышлял о том, чтобы сдерживать ее порывы. Если уж она находит утешение в этом усердии в молитвах и мистике, зачем же он станет просить ее быть сдержаннее? Сам же венценосец, сколь бы глубоко верующим он ни был, не давал втянуть себя в эти приступы благочестия. Оставаясь рядом с тою, которая бредит в горячке, он все же умеет сохранять голову холодной.

Тем не менее в этой политико-религиозной доктрине был один пункт, на котором взгляды двух супругов сходились, – это о взаимоотношениях Бога с российской монархией. Еще более принципиальная, чем Николай, Александра была убеждена, что Россия и самодержавие сливаются воедино так же, как вода и вино, смешанные в кубке. Их нельзя отделить друг от друга, не причинив стране ущерба. В противоположность некоторым другим европейским государствам, где монаршая власть ограничена общественным мнением, как то зафиксировано конституциями, Россия ни за что не согласится даже на самые робкие ограничения императорской власти. Глядя на Николая, Александра думала о Петре Великом, Иване Грозном и сожалела, что ее очаровательный муженек не обладает их сокрушительной волей. Она оставалась свято убежденной в том, что даже если на нее смотрят косо, при дворе ее недолюбливают, то уж народ-то ее обожает, не служат ли доказательством тому огромные толпы, которые собираются для приветствия в тех редких случаях, когда она с царем показывается на улице? В ответ на письмо своей бабушки, королевы Виктории, которая призывала ее быть уравновешеннее в своей монархической вере, она писала: «Россия не Англия. Здесь не нужно прикладывать усилия к тому, чтобы завоевать народную любовь. Русский народ чтит царей как богов, как источник всех благ и всех милостей. Что же касается санкт-петербургского общества, то этот контингент не достоин ничего, кроме полного пренебрежения. Мнение составляющих его людей не представляет никакой важности, равно как и россказни, которые составляют часть их натуры».

В упрек этому «санкт-петербургскому обществу» закоренелая пуританка Александра ставила тщеславную пышность балов и празднеств и упадок нравов. Один только вид разведенной женщины вызывал в ней отвращение. Когда при ней заговаривали об адюльтере, она мгновенно пунцовела и переводила разговор на другую тему. Даже родичам любезного супруга и тем доставалось от нее за «беспутное» поведение. Она ни за что не могла простить морганатического брака дядюшке царя, Вел. кн. Павлу Александровичу, отбившему у гвардейского офицера Пистолькорса красавицу-жену – Ольгу Валерьяновну. Новой чете пришлось, бросив все, отбыть во Францию… Окончательное примирение между царем и его нераскаянным дядюшкой наступило только в годы Первой мировой войны – тогда Ольга Валерьяновна, получив титул княгини Палей, снова стала персона грата во дворце. Еще более громкий скандал сопровождал морганатический брак Вел. кн. Кирилла Владимировича, тайно обвенчавшегося со своей кузиной – Викторией-Мелитой. Дело было не только в близком родстве и в том, что новобрачная была разведенной женщиной, как тогда выражались, «разводкой», – Кирилл нарушил закон, женившись без разрешения государя… За это Кирилл был лишен звания флигель-адъютанта, изгнан из России и лишь через два года прощен и восстановлен на службе, а жена его получила титул Вел. кн. Виктории Федоровны. Не доставил удовольствия царице (и всей семье Романовых) и брак родного брата государя Михаила Александровича, взявшего в жены дочь присяжного поверенного С.А. Шереметьевского – Наталью… В каждом таком случае царица требовала от супруга строгих санкций против тех Великих князей, которые своими неподобающими брачными союзами не только умаляли свой высокий ранг, но и подавали дурной пример другим членам Императорского дома… Вот и Михаилу пришлось покинуть пределы России, и сердечные отношения между ним и братом-государем восстановились только в годы мировой войны.

Кстати, она никого не любила в этой чванной и суетливой императорской семье, которая к началу века перевалила за 50 персон. В их присутствии она постоянно находилась под впечатлением, что ею пренебрегают, не оказывают ей должного внимания и вообще оценивают взглядом снобов… К тому же она была убеждена, что эта праздная и злонамеренная публика распускает слухи на ее счет. Ей бы хотелось, чтобы ее муж вышел из-под влияния своих дядьёв и кузенов. Но Николай был прочно опутан родственной сетью, в которой обретал свои детские привязанности и увлечения.

Содержание этой золотой касты влетало российской казне в весомую копеечку. Казна выплачивала Великим князьям (сыновьям и внукам императоров) ежегодное денежное довольствие в 280 тыс. рублей (свыше 600 тыс. золотых франков) – но даже эту фантастическую сумму получатели считали недостаточной! Князья императорской крови (правнуки императора) довольствовались разовым пособием в миллион рублей (деньгами или имениями). Такую же сумму получали Вел. княжны по случаю замужества. Все Великие князья награждались при рождении орденами Андрея Первозванного, Александра Невского, Белого Орла, первыми степенями Анны и Станислава. Все члены династии пользовались неприкосновенностью со стороны судебных органов при разборе гражданских или криминальных дел – споры, в которых они были замешаны, передавались на рассмотрение лично царю при посредничестве Министерства двора и всегда решались, защищая их интересы наилучшим образом.

Но не только эти колоссальные денежные довольствия выплачивались за счет казны. Царь из своих личных средств содержал дворцы в Петербурге, Москве, Царском Селе, Петергофе, Гатчине, Ливадии – здесь было занято около 15 000 человек! Огромных средств требовали императорские яхты и поезда. Добавим к сему три Императорских театра в Санкт-Петербурге и два – в Москве, Императорскую Академию художеств и балетную труппу со 153 танцовщицами и 63 танцовщиками. Плюс ко всему расходы на подарки, которые Николай должен был подносить, как велела традиция, самым верным слугам трона по случаю праздников.

Среди тех, кто составлял самую надежную опору трону, на первом плане были опять-таки Великие князья. Императорская благосклонность бережно протежировала их карьеру. Еще с рождения за ними резервировались важнейшие должности в армии и флоте, и, таким образом, к их денежным довольствиям прибавлялись солидные жалованья. Деньги эти Великие князья бесшабашно транжирили как в России, так и за границей. Эти звезды космополитической аристократии сияли на небосклонах всех европейских столиц, но предпочтение, конечно же, отдавалось французской. Франция вообще пользовалась у этой публики особым расположением. Вел. кн. Алексей Александрович, генерал-адмирал, главный начальник флота и морского ведомства, был личностью известною в Париже так же, как в Санкт-Петербурге. Каждый год он наведывался в Биарриц, где у него была превосходная вилла. Вел. кн. Владимир Александрович, главнокомандующий войсками гвардии и Петербургского военного округа, получил в Париже прозвище «Гран-дюк бонвиван». Не меньший парижанин, чем его брат, он был завсегдатаем многих аристократических клубов. Вел. кн. Константин Константинович, небесталанный поэт, переводчик Шекспира, президент Академии наук, был, по свидетельству современников, еще и «пылким франкофилом и безупречным джентльменом». Были и другие Великие князья, влекомые блеском Парижа, – они приезжали туда на целые сезоны вести роскошную жизнь, протекавшую среди светских приемов, театральных премьер, представлений в кабаре, ресторанов и скачек. Именно благодаря им в Париже родилось выражение «турне великих князей» – специально организуемые экскурсии по злачным местам и притонам, где в роли клошаров, апашей и других представителей парижского «дна» выступали, разумеется, специально нанятые актеры. Императрица Александра, у которой от вояжей во Францию остались дурные воспоминания, не могла понять, откуда у родни ее супруга такое пристрастие к республиканской и упадочнической нации.