Книга Мы бомбили Берлин и пугали Нью-Йорк! 147 боевых вылетов в тыл врага - Максим Свириденков

— Да, и кроме тебя еще! — ответили мне.

— Нет уж, — говорю, — я низом пришел, по земле, у меня все по науке было.

Наконец, из облаков с громадным креном вывалился «Ил-4», он вывернулся боком, однако благополучно сел. И действительно, оказалось, что управлял им именно Андрей. Скажу пару слов о нем: хороший был летчик, до войны учился в аэроклубе, а с началом Великой Отечественной его призвали в школу механиков. Окончив ее, Штанько еще в 1941-м пришел в наш полк, был замечательным техником. Однако ему хотелось летать, и, узнав, что не хватает летчиков, Андрей подал рапорт с просьбой разрешить ему освоить тяжелый бомбардировщик прямо в полку. Ему разрешили, и он прекрасно справился.

Что дальше получилось? Вместо тридцати экипажей только наши два направились в столовую. Ой, что там творилось! На сто двадцать человек летного состава накрыты столы, на каждом по четыре стакана водки, закуска, а вдруг приходят только восемь. Как это можно было понять? Только увидели нас, официантки сразу все заголосили, заплакали.

— Успокойтесь, разве вы не видите, что все закрыто туманом, — попробовал образумить их я. — Остальные экипажи на другие аэродромы пошли, все с ними в порядке…

И постепенно наши девочки перестали реветь, утихли. Мы поужинали, глядя на туман. У нас ведь столовая и весь городок располагались на сопке, так что туман был на одном уровне с нами. Зато казавшийся невероятно пустым аэродром был виден под туманом, как на ладони. Знаете, на миг возникло чувство, что, может быть, мы действительно одни вернулись с задания…

Но к вечеру следующего дня весь полк постепенно собрался. Они ведь кто где приземлялись. Сашка Леонтьев вообще сел в Архангельске. Другого выхода у него не осталось: куда ни сунется — облачность. Радист запросил: «Кто открыт?» Ему ответили: «Архангельск». Сашка был вынужден пойти туда, и там просидел, пока не улучшились погодные условия.

С улучшением погоды наши разведчики выслали самолет «A-20G» («Бостон»), чтобы он сфотографировал Киркенес и проверил, на самом ли деле мы так хорошо отбомбились, как говорим. Потом нам привезли картинку, где линией проходил уровень моря, а под углом стоял транспорт. Нос корабля был задран кверху примерно на 45 градусов, а корма, развороченная бомбой, оказалась под водой. Хотя, по сути, судно осталось цело, в нем задраили люки, и в таком положении оно стояло. Очень оригинально! Это была наша работа. Но главное, что, несмотря на туман, все в нашем полку вернулись с задания здоровыми и живыми.

Глава тринадцатая

На партизанской земле

В освобождении Прибалтики от немцев наш полк также принял посильное участие. Когда советские сухопутные войска двинулись в наступление от Ленинграда, то в определенный момент перед ними встала очень трудная задача — перейти через реку, которая соединяла Чудское озеро с Финским заливом. По ней фактически и шла граница между Эстонией и нашей страной. Немцы в том районе окопались очень хорошо, и нас отправили их бомбить. Сопротивление при этом было страшное. Фашисты понимали: если они упустят линию фронта, то дальше пойдет наступление, а там у них были все ресурсы для его задержки. Однако нам помогало то, что мы прекрасно знали территорию и понимали, что немецкие воинские части спешно перелетают на аэродромы в Гдове и в Острове. Соответственно, вылетали мы, уже готовясь к худшему. Скажем, когда нужно было отбомбиться по Острову, нас предупредили, что аэродром не только очень сильно защищен, но оборонять его прилетают также истребители со стороны Эстонии, то есть из Тарту и со всяких полевых аэродромов, которых там в изобилии.

К истребителям мы были готовы. А вот то, что артиллерия с такой силой нас встретила, оказалось полной неожиданностью. И, знаете, в который раз спас переменный профиль бомбометания, когда мы постоянно снижались с задросселированными двигателями. В результате наши экипажи вернулись домой практически невредимыми.

В апреле 1944-го 30-й гвардейский полк перелетел в центр России и с ходу включился в боевую работу 8-го Смоленского авиакорпуса: готовилась знаменитая операция «Багратион» по освобождению Белоруссии. Мы вернулись на базовый аэродром Мигалово и снова занялись отсечением резервов, уничтожением эшелонов, аэродромов и железнодорожных узлов. Среди наших целей были железнодорожные узлы Резекне, Двинск, Полоцк, Минск, Выборг и Тильзит; аэродромы Балбасово и Идрица; скопления войск и техники противника в районах Глыбочки и Мосар-Киселево, Полоцка, Лепеля, Березина и восточнее озера Палик.

Действовали мы там в интересах 3-го Белорусского фронта. В результате бомбардировок довольно скоро удалось разрушить оборонительные сооружения фашистов и подавить их огневую систему. Мы работали по ночам, а с рассветом наши удары наращивались огнем артиллерии и действиями летчиков фронтовой авиации. Уже к лету три белорусских фронта перешли в стремительное наступление. Немцы отчаянно сопротивлялись, по железным дорогам из Германии и с других участков фронта непрерывно поступали подкрепления и тяжелая техника. На отсечение и уничтожение этих резервов и переключили нашу авиадивизию.

Разгрузка эшелонов на крупных железнодорожных узлах стала для немцев очень опасна, мы постоянно держали их под контролем. Как только партизаны или аэрофоторазведка докладывали о большом скоплении поездов, следовал мощный налет, после которого узел на несколько дней выходил из строя. Тогда немцы, так же как и на Смоленщине, стали производить разгрузку ночью и на мелких промежуточных станциях. Белорусские партизаны ответили «рельсовой войной», а нашей авиации пришлось действовать уже не полками и дивизиями, а эскадрильями и даже звеньями. Но зато мы одновременно бомбили десяток мелких станций, нарушая всю систему снабжения немецких войск.

Именно в тот период нам довелось помогать белорусским партизанам. Они даже наводили нас, чтобы мы могли бомбить фашистские карательные отряды. Делалось это так. Партизаны свое место нахождения обозначали большими кострами, которые были хорошо видны с воздуха. И из нескольких костров поблизости складывали стрелу, которая показывала направление расположения немцев. Как правило, от огненной стрелы до фрицев был ровно километр, а если какое-то другое расстояние, то об этом нам сообщалось заранее на КП или по рации.

Во второй половине июня 1944 года пришлось нам выручать белорусских партизан из большой беды. Две немецкие карательные дивизии были брошены на то, чтобы расправиться с крупными партизанскими соединениями, действовавшими под Минском. Видимо, сильно уж они немцам насолили, и партизан окружили, стали зажимать в кольцо. Когда на пути немецких карателей попадалась какая-то белорусская деревня, ее сжигали вместе с жителями. В результате от фрицев отступали также женщины и дети. Они тащили за собой пожитки и даже вели скот. Я хорошо представляю, как это было: плач изнеможденных женщин, ругань отчаявшихся мужчин, обреченное мычание коров, блеяние овец.

Отступать приходилось довольно быстро. Партизан вместе с населением было более двух тысяч человек. Немцы их прижали к самому озеру Палик, окружив плотным кольцом, километров пять-шесть в длину и с километр в ширину. Требовалось как-то спасать людей, и тогда перед нашей 48-й авиадивизией была поставлена задача: в ночь с 21 на 22 июня 1944 года нанести бомбовый удар по сосредоточению фашистских войск в районе деревни Волоки, то есть совсем рядом с озером.