Книга Сид Кампеадор - Рамон Менендес Пидаль

В результате этой широкой военной активности, а также взятия Толедо покорность изъявили все. Эмиры и вожди всего аль-Андалуса отправляли к императору посольства, обязуясь платить дань и соглашаясь принять правителя, или наместника, назначаемого Альфонсом для обеспечения покорности и выплаты подати.

Летом-осенью 1085 г. этого унизительного подчинения потребовали и от Мутамида. С этой целью Альфонс избрал того, кого вскоре назначит в Валенсию в качестве наместника, — Альвара Аньеса и направил его в Севилью, снабдив такой изящной верительной грамотой: «От императора обеих религий, превосходительного короля Альфонса ибн Санчо, к Мутамиду Билаху». В этом письме он, порекомендовав севильскому эмиру задуматься о печальной судьбе Толедо и побояться войны, далее писал: «В качестве посла мы посылаем к тебе графа Альвара Аньеса; он достаточно благоразумен, чтобы управлять твоими землями, и может быть рядом с тобой моим наместником, наиболее подходящим в нынешних обстоятельствах». Мута-мид был крупнейшим эмиром всего аль-Андалуса и то проявлял непокорность, то соглашался платить дань. Теперь он снова ощутил в себе мятежный дух и в написанном собственноручно письме, чередуя стихи и прозу, отверг притязания тирана Альфонса ибн Санчо; титул «император обеих религий» он счел претенциозным, более подходящим для какого-нибудь властителя в обширном мусульманском мире, и бросил христианину в лицо упрек, что тот, несправедливо потребовав принять своего наместника, сам разорвал старинный союз, соединявший их обоих.

Альфонс, настаивая на своих новых требованиях, пригрозил захватить Кордову. Столица распавшегося халифата была его новым объектом вожделений; когда какой-нибудь мусульманин, желая польстить императору, восхвалял его завоевания, христианин обычно говорил ему: «Я не могу чувствовать себя удовлетворенным, пока не возьму вашу великую Кордову и не освобожу колокола собора Сант-Яго, который служат там светильниками в мечети».

Не подлежало сомнению, что военной силе императора подчинить Кордову будет намного проще, чем Толедо. Сарагоса вот-вот должна была пасть, в Валенсии уже сидел наместник Альвар Аньес, и все князья аль-Андалуса, кроме севильского монарха, подчинялись наместникам Альфонса. Имперский блеск Леона воздействовал и на христианских государей: король Арагона и графы Марки ощущали вмешательство императора во внутренние дела своих государств и смирились с тем, что области Реконкисты, которые они избрали в Леванте для себя, сокращаются. Альфонс вполне мог называть себя в посланиях на арабском языке «императором обеих религий», а в посланиях на латыни — «императором всей Испании».

Таким образом, ни у мавров, ни у христиан не осталось земли, где мог бы встать лагерем Сид со своей дружиной.

Представляется очевидным, что, если бы все так пошло и дальше, бургосского изгнанника окончательно бы затмила слава его непреклонного суверена, коль скоро он считал, что со своим сеньором «грех враждовать», и он, смирившись с безвестностью, закончил бы свои дни в каком-нибудь уголке Испании, где бы пожелали его принять. Но уже близилась коренная перемена в жизни аль-Андалуса: скоро мощь Альфонса разобьется вдребезги, столкнувшись с новой, неожиданной силой, и тогда-то Сид покажет свои исключительные способности, остановив натиск, разрушавший возведенное леонским королем великолепное здание империи.

Глава III. Вторжение альморавидов

1. Возрождение ислама

Сельджуки на Востоке

В это время, в XI веке, возникли две обширные мусульманские империи — одна на азиатском Востоке, другая на африканском Западе: их быстро создали соответственно тюркские кочевники киргизской степи и берберские кочевники Сахары.

Тюрки-сельджуки, вторгшись на обжитые мусульманские территории, основали империю, которая вновь насадила ортодоксальный ислам на месте скрытого шиизма31 в Персии и распространила эту религию на новые территории, отнятые у Византийской империи. Сельджуки вторглись в Армению; здесь, в битве при Манцикерте, в 1071 г. решительное поражение понес византийский император Роман Диоген, попав в плен к тюркам, и отныне не только Армения, но и большая часть Малой Азии были утрачены для христианства.

Тогда же, когда зарождалась сельджукская империя, на противоположном конце исламского мира возникала империя альморавидов — другое проявление реакции. Не прошло и пятнадцати лет, как вслед за великим императором Византии свой главный разгром потерпел и малый император из Леона. Так ислам вновь обрел агрессивное превосходство своих лучших времен.

Альморавиды на Западе

В 1039 г. факих32 Абдаллах ибн Ясин из племени джазула в Магрибе начал возвращать в ислам невежественные кочевые племена Сахары, проповедуя им Коран, внушая страх перед адом, призывая к омовениям, раздаче милостыни, плате десятины и выполнению других религиозных обязанностей. Его первые приверженцы называли себя альморавидами (алъморабитун), потому что были связаны особым обетом, обязывающим их вести священную войну в рабиде (рабита, пограничный замок), которую факих воздвиг на одном из островов реки Нигер для борьбы с суданскими идолопоклонниками.

Абдаллах побудил своих учеников начать священную войну против тех, кто не желает слышать слово проповеди, и в 1042 г. чистый ислам подчинил себе всю безмерную Сахару, где господствовал союз племен санхаджа, — территорию, имеющую в продольном направлении протяженность в шесть месяцев пути и в поперечном — в четыре, по данным «Эль-Картас». Среди семидесяти братских племен союза санхаджа, пасших своих верблюдов по всей пустыне, религиозным рвением выделялись ламтуны, поэтому факих предпочел именно их и выбрал из их числа двух первых эмиров, которые довершили завоевание Сахары и захватили добрую часть Судана протяженностью в три месяца пути. Ламтунский эмир командовал альморавидами на войне, но подлинным сувереном был факих Абдаллах, потому что он руководил эмиром и опускал ему на обнаженную спину вразумляющую плеть, когда считал нужным наказать его за какое-то упущение.

Первые альморавиды33 еще выбирали религию вовсе не ради выгод и преимуществ, которые она может дать; принимая ее, они соглашались отречься от всего, что она осуждала. На завоеванных землях они старались истребить всякое нечестие: вводили законы, допускавшие брак лишь с четырьмя свободными женщинами, сжигали винные лавки, ломали музыкальные инструменты как источник падения нравов и, наконец, упорно добивались отмены всех налогов, не дозволенных Кораном и сунной, позволяя собирать с мусульман только десятину и милостыню, с неверных — специальную подать, а также забирать пятую часть добычи, захваченной в священной войне.