Книга Мой сосед Владимир Путин. Разговор по душам - Сергей Чилингарян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А вот показательный случай из серии смысловых ловкачеств: невыразительным, запинающимся голосом ты читаешь министрам Столыпина — его мысль об ответственности правительства за множество дел, явлений и настроений в обществе. Я напрягся: с каких это пор он стал Столыпина цитировать?!
Но вот к концу твой голос оживился — как только дошел до того, что, несмотря ни на какую хорошую работу, шишки от населения за все оставшиеся нерешенные дела все равно неминуемо падут на голову тому же правительству. И, кончив читать, осклабился: ах, как славненько на Столыпине выезжаем! Что теперь ни скажи народ — все равно дурак. Ведь вон когда еще замечено. И кем!..
* * *
Сам же не откажу себе в удовольствии повторить: дочитав, весь обрадовался, заулыбался, потер ручки, умыл их, откинулся в кусты Эдема и радостно задрыгал ножками… На месте разогнанных тобою кукольников так именно тебя можно и представить.
Опять скажешь, что ты не ловкий парень? В традициях дворовой шпаны совершил, понимаешь, налет на наследие Столыпина, выхватил самое вкусненькое себе в оправдание… Вместо того, чтобы извлечь дельную мысль, превратил зачитку в балаган.
Хотя, понятно, в источнике не сам рылся — видно было, что читаешь впервые. С одним сложным для тебя словом вообще не справился — запнувшись, перечитал. И это для меня алиби, что не отсутствовал я, а, наоборот, присутствовал у телевизора. Ясно, что помощники перед выступлением ткнули пальцем: «Во, Владимир Владимирович — то, что надо. Читайте — не пожалеете». Они уж тебя знаают, чего тебе надо. А ты оценил уже в процессе чтения, то-то голос приободрился, и глазки маслицем; а начинал смурно. В итоге — целая гамма чувств, от и до.
Тебе важна сама мысль о фатальной неблагодарности в чистом виде без оценки соотношения довольных и недовольных при тебе (и отдельно — при Столыпине). Этого ты выявлять не будешь, ты умный, тебе главное — заныкать вывод под сень авторитета. И без того ведь полагаешь себя столпом российской действительности. Если Столыпин открывал всего лишь XX век, то ты, наш Столыпищин, распечатал тысячелетие.
Почувствуйте разницу! Кто задает тон тысячелетию?..
Я уже перестал коллекционировать твои цитатки и, не зная, что так блестяще подставишься, прилег к телевизору слушать твою очередную тюльку без блокнота, лишь кряхтя «Ох, как же я от него устал…». [ «Но в душе великий комбинатор привязался к одичавшему предводителю. «Без него не так смешно жить», — думал Остап.»] Поэтому, особо не вслушиваясь, я ничего не записал и с выводом, можно сказать, рискую. К следующим новостям чтение Столыпина уже вырезали. Они там тоже умные, тефлоновую радость отречения от ответственности сочли несолидной. Так что вылавливаю очередную блоху практически понаслышке. Пошел обратный процесс: уже не пополняю твой портрет еще одним лоскутом, а, отдалившись, высматриваю из него безошибочно характерный. Ну, как бы экстраполяция долженствующего. Ты просто должен, ты теперь обязан отвечать своему характеру.
А давай так сделаем: подними запись, отдай авторитетам и скажи: «Выживший из ума пенсионер Чилингарян полагает, что ни моя должность, ни мой костюм, ни окружение министров, ни правительственная зала так и не скрыли моей шпаноголовой сущности — налететь и выхватить все самое вкусненькое. Неужели он прав, подлец?». Подними, спроси, если есть кураж…
Практически в каждом эпизоде ты меня сбиваешь на веселенькое. Тут тоже. Ведь смысл зачитки Петра Столыпина, рискну повторить, — мастерски увильнуть от обвинений. Мол, сколько вам, граждане, ни делай… Все сделаю или ничего не сделаю — один черт: будете ворчать. У вас просто физиология такая, граждане, и власть тут ни при чем…
А потом ты опять, как школяр, Столыпина цитируешь, его хрестоматийное изречение: «Нам не нужны великие потрясения — нам нужна великая Россия». Еще и не начались они, а ты уже остерегаешь. Видно, почуял. И то — чуешь правильно: Россию после твоего «креатива» придется основательно отряхивать.
…Ну хорошо, концерт продолжается. Неудачные выступления проглотили и забыли. Будут новые. Взмахнули простынями, освежили тела и мысли наши грешные.
Давеча мы легонько касались Матвиенки, но теперь давай вчистую разберем ее действия, когда она была еще питерским губернатором. Может, и поздно теперь об этом говорить, но — наболело. Ведь Питер нам с тобой не безразличен?
Привлечем даже стихотворение Тютчева «Последний катаклизм». Понятно, почему? Да ты не скучай, 4 строчки всего.
Этот час приходил к петербуржской начальнице почему-то каждую зиму — очевидно, проверял ее на крепость.
…Нет, ты понял, что делает Тютчев? Он и саму строку разрушает, чтобы все мы, даже ты, врубились по полной. И ведь хорошо, что я тебе, слишком занятому, объяснил это. А то бы ты мог подумать, что Тютчев со строкою не справился (как ты — со страною), а намудрил только ради сохранения ритма. Но это называется инверсия — изменение привычного порядка слов.
В переложении на Матвиенку это означает хаос в ее земных службах по уборке снега. Ну просто полная инверсия! Будь мэр мужчиной, можно было бы и емче выразиться. А так нет — только в женском роде, раз она баба. Баба — она и есть баба, что снежная, что противоснежная; и уважить ее надо именно инверсией, и ничем грубее. Прежние наработки ведь растеряла (хорошо помню прежние наработки — сосулек сверху никогда не боялся), а новые, в обновленных экономических условиях, не придумала. Таджикский в эллочкином объеме — 30 слов — не выучила. Хотя бы простой фразы для ледоруба-гастарбайтера: «Не пристегнешься — не заплачу!». Вот они, не привязанные к соцпакетам, и посыпались вслед сосулькам.
И то дело, когда ей было придумывать, если была занята водружением сына на миллиардерский Олимп. Не все так просто, нужны специальные звонки, встречи, улыбки, «какие люди!», беседы, преференции, тонкие выщипывания из законов, пересечение рыночной площади по нужной диагонали… Потом, часок в день парикмахерскому креслу отдать нужно? Нужно. Ухоженный личный облик — это же прообраз города для непонятливых, понятно?
А достойный прикид себе обеспечить? Что она, хуже губернаторовых жен, если сама — губернатор? Тут к Тютчеву не ходи, достаточно ильфпетровской строки: «…меха и перья, шелк и жемчуг…». С визажистом, то есть со стилистом энд дизайнером 3 часа в неделю уединиться надо? Надо. Когда это ей плотно заниматься природными явлениями, начиная с их простого понимания — снеговую кашу, если не прозевать, лопатами в 10 раз легче скинуть, чем потом ломами сколупывать? Ну, когда? …И не пришлось бы латать пробоины в кровле. Или ставить на последнем этаже тазики, если не латать. …Ну, когда? А-а-а…
Но идем дальше по стихотворению:
Ну, тут понятно: Питер вначале залило, потом вся эта хлябь замерзла. Старейшие управдомы, не зная эллочкиного языка, объясняли таджикам, как могли: «Встаем, как только, так сразу, и скидываем допрежь морозов». А они подумали — опосля… Перепутали сложные русские слова… Это для нас они разные. А для них — один шайтан. Они же по-своему думают. А «как только» связали исключительно с сосулькой. Им же сразу сказали: ваше дело — сбивать сосульки. Вот они и стояли внизу, поглядывая: как только сосульки натекут — так сразу и полезем. А губернаторша не сообразила заказать дизайнеру памятки в виде плакатиков, которые можно было б развешивать там и сям: «Всякая сосулька происходит из воды».
