Книга Мой сосед Владимир Путин. Разговор по душам - Сергей Чилингарян

Поэтому и говорю: ты им, Игорькам своим, «ффас!» — а кто на тебя, монопольно засевшего, скажет «кышш!»? Тогда, глядишь, смогу осилить хондролон, не переплачивая сонму расплодившихся под тобою ворюг. И буду весело скакать, как козлик, а не брюзжать возеле стола, развозюкивая тексты.

* * *

Но продолжим, — вот ты говоришь Собянину: «К сожалению, жилищная программа немного не решена». Но кто кому это должен говорить! Ведь неприятная прерогатива признания принадлежит мэру. А ты ее присвоил. Причина — далеко не ходи: как пахан осуществляешь опеку над протеже. Плюс к тому, и это важно, не желаешь ничего упускать — даже редуцирование с минуса на ноль недовольства москвичей, вовремя не получающих социальные квартиры. Мол, народ увидит: сам Путин в курсе, выразил сожаление — ага, в обиду теперь не даст, раз принимает проблему на собственную грудь. А еще очки тебе в копилку — козыряешь опережением: он не произнес еще, а ты уже знаешь. Ну и ловкий же ты парень, Путин! И недостатки обращаешь себе в плюс. Сможешь нестись против ветра без паруса и мотора — одними лишь надпяточными крылышками, как бог Гермес. Ведь это же и есть внутреннее потирание ручек, которое я в тебе ущучиваю — «К сожалению…». Ну не к радости же. Но внутренний голос тебе говорит: «Ой, как славненько получилось. Главное, вовремя и с небольшим отстраненьицем признать, — и тогда никто в обиде не останется». И слышится шуршание ладоней.

Мой тебе совет: не делай больше так, веди себя солиднее, пусть мэр тебе говорит по субординации: «К сожалению…», а не ты ему. А то выглядит как наигранное фуфло для горстки приближенных телерепортеров, которые и сами не знают толком, что вырезать, а что оставить. Выпавшая пломба, скажем, — это прерогатива все ж таки индивидуального чувствования. А ты, нащупав провальчик, своим языком уже из чужого рта озабоченно выступаешь.

Тебе еще прокольчик? Ну, пожалуйста, — чтобы изобразить науку. Вот ты придумал какое-то АСИ — агенство стратегических инициатив. Как сказано в газете: твое детище. И то, кто еще в твоем государстве может стратегически прикидывать, кроме тебя самого? Хрен с ним, однако, с креативом, неизвестно еще, сколько денег твое детище будет пожирать. Но вот ты говоришь: «Надеюсь, что работа агентства в целом принесет успех и конкретным участникам нашей совместной работы, да и стране в целом». Отдай фразу на экспертизу, — она установит, что страна тут по остаточному принципу. Ты хоть уловил, что у тебя получилось? Это не сознание оговорилось; бери глубже — подсознание. Чему-кому ты более всего споспешествуешь в своей стране? Получается, что своим конкретным участникам — окружению, опричникам, крышуемым… А что останется — вот то стране. Ты вначале их назвал, страну после.

Ведь «да» явно лишнее сказанул. Как бы раздраженно махнул рукой: хрен с вами, будет и стране. Ты в другой раз давай без «да». А то как бездарь проговариваешься: все это, мол, делается для унутреннего потребления! А ну, вспомни, как Жванецкий руками выделывает; да еще коленками пружинит.

И кто сказал, что ты опытный разведчик? Опытного оставили бы в разведке добывать ценнейшие сведения. А тебя убрали в заместители-аккуратисты, носители на первых порах собчаковой шляпы. «Шляпу, шляпу сними», — и Анатолий Батькович с подносом обходил своих петербуржьих душечек из ДДД имени славной дамочки ДД.

* * *

Кстати, ДДД твою ДД я, кажется, верно угадал. Гляжу, в Пашковом Доме с пятнадцатью писателями гуторишь. Собственные мысли взвешенно вычитывал, разумеется, из листков, а на поступающие вопросы отвечал легко и безответственно, как подметил в тот же день в «Эхе» Захар Прилепин. Ты его, такого, больше не приглашай, а то он подпорчивает тебе картину. На съезде ЕР из 300 с лишним голосующих за кадровую стратегию ты выявил одного лишь, да и то невычисленного, противника, ругнувшись: «Диссидент!». А тут один из пятнадцати оказался. Семь процентов вольнодумия в малом зальчике для тебя не страшно ли?

Так вот, среди приглашенных к твоему телу двух-трех дам-писательниц — отбирали, видно, тех, кого почитаешь, — я узнал ДД, которой приписал ДДД. Если забыл — Движение Думающих Домохозяек имени Дарьи Донцовой. А она вот возьмет да и воплотит. А мне и спасибочек не скажет. И одним процентом читательской массы не поделится. Вот такие они, деятельницы этой категории — неуемные (иногда меняю буковку в этом слове), готовы тиражировать себя до последних ниточек из белых тапочек в цвету.

Ну, а ты… Над уровнем книгочейства в России — над 43-м местом в мире — ливанул крокодилью слезу. (Репортер, впрочем, выразился приличнее — «посетовал»; но на то он и репортер, иначе не был бы таковым.) Весь советский багаж уже, считай, растеряли. Предъяви теперь тебе квитанцию — на голубом глазу скажешь: что такое? кто? где? И сразу же — ничего-ничего, мол, зато теперь уж будем за уши тащить. Свободу, дескать, густо с совестью замешаем, и будет всем тип-топ. Но, подсовывая тебе листки с казенно-идеологической лабудой, твоя идеообслуга не потрудилась выдернуть хотя бы пару стоящих мыслей из сидящих против тебя писателей. В церковь похаживаешь, а библейских основ не знаешь. А одна из них, между тем, говорит: «Вначале было слово».

Твои предшественники лучше тебя это понимали. У них были более принципиальные отношения с мастерами слова. Взять того же Сталина. Великий кремлевский троглодит, — а и тот читал писателей, ревностно разбирался, казнил-миловал, в тексте с карандашом елозил. Платонову, скажем, на его «Усомнившегося Макара» наложил на полях одно крепкое слово: «Сволочь!». А вот ты, Путин, на поверку ни бум-бум, у тебя пресный вкус функционера, Пруста от Прокруста вряд ли отличишь. Зачем тебе вообще сбор писателей? Прекрати! У тебя ведь воспитание интеллектуального шпаны-лавировальщика, произведения мировой литературы в нем не участвовали. И я уже подозреваю, что ты напишешь на моих полях, едва начав: «Сволота!», — чтобы даже обиднее, чем сволочь…

Еще один веселящий креатив — когда ты с похвальным видом выслушал доклад Собянина о значительном, против лужковского, снижении расходов на медоборудование для Москвы. А креатив твой, напомню, — ведь забудешь! — в том, что в случае нужды ты поручишь Собянину непосредственно внедрять свой благодатный метод аукционной конкуренции в… мэриях всех городов России! Тогда у московского мэра определилось бы его историческое имя: Собянин Нарасхват.

И все равно я не стал бы упоминать этого случая, вполне ординарного на фоне твоей деятельности, если бы не взгляд, которым ты сопроводил окончание своей мысли. О-о, это был недобрый взгляд в адрес всех мэров РФ, исключая лишь напротив сидящего Собянина! Взглядец был еще тот, ты не раз уже употреблял его, ставя эффектные точки в конце распорядительной логистики. Мне ведь со стороны виднее, как ты брызжешь.

Вот подними запись, посмотри: взор твой на миг сделался устрашительно мстительным, яростно сверкнул голубизной, пахнуло кулуарными методами труда по заколачиванию микроскопом стимулов в башки российских мэров. Видать, достали тебя, как клопы. Пьют и пьют здравоохранительную кровь, пьют и пьют, сколько им из бюджета в корыто ни подливай, подлюкам…

«А вот я на вас Собянина напущу!» — сказал ты, ничего не произнося, но спектральный анализ взгляда показывает гамму чувств. Кроме крупного устрашения немаловажной фигурой Собянина, еще и мгновенная озаренность от своей дьявольской находки: раз и навсегда всучить им первопрестольный успех под нос! Но была в этой гамме и лажа полная — понимание короткости своих рук, заканчивающихся в радиусе 15 км (диаметр Москвы, напомню — 30). Уввы! Признал, что это сверкнула из-под очей шуточка бессилия…