Книга Женитьба доктора Поволжина - Александр Зернин

– Она делает влюбленных глупее, чем они есть на самом деле.

– Никак вас не поймать.

Советник шепнул что-то королеве на ухо.

– Почему вы говорите: они есть, а не они суть.

– Слово «суть» уже давно уволено в отставку, а «есть» еще существует.

– Скажите быстро, – сколько букв в вашей фамилии?

– Семь, – немедленно ответил Брянцев.

– Ошиблись, – возразила «королева», пересчитав буквы по пальцам, – не семь, а восемь: вы забыли твердый знак. Объявляю вас провалившимся. Станьте рядом и ждите приговора.

– Соглашаюсь, чтобы сделать прекрасной королеве удовольствие, но не признаю себя побежденным.

Игра продолжалась. Доктор и Алла, сидя в глубине гостиной, с улыбкой наблюдали за происходящим.

– Наша молодежь настолько умна, что ее можно предоставить самой себе, – сказала Алла. – Пойдемте в столовую, мне нужно сообщить вам что-то.

Молодежь продолжала развлекаться. Задачей «королевы» было провалить всех и затем устроить суд всем сразу. Вика веселилась от души и нисколько не обиделась, когда на заданный ей вопрос: сколько верст до луны, она не нашлась ответить и была объявлена провалившейся. За ней последовал и юнкер Белкин, который не мог сказать, какого цвета были глаза у королевы Виктории.

– Выцветшие, – подсказал ему «советник королевы» под общий хохот, но и сам на этом провалился, так как «королева» отвергла это мнение, заявив, что глаза не выцветают. Вика заливалась смехом и удивлялась находчивости кавалеров, которые сдавались только из любезности.

– Что же вы хотите мне сообщить? – спросил доктор у Аллы, когда они перешли в столовую.

– Я хочу предложить вам выпить на брудершафт, ведь мы теперь родственники и вместе выводим в свет вашу жену.

– Я… с удовольствием, – засуетился доктор. – Чего вы хотите? – спросил он, подходя к буфету. – Портвейна или лучше я пошлю за шампанским?

– Налейте коньяку.

Доктор налил две большие рюмки.

В гостиной смех усилился. «Королева» судила провалившихся. Юнкера были приговорены пронести ее на стуле по всей квартире. Вике назначено было идти перед ней задом, неся блюдо с фруктами. Маша с братом заключали шествие, держа на руках шлейф из занавески.

* * *

Все в жизни складывается из маленьких деталей, которые наполняют нашу жизнь… Стечение этих деталей получилось в этот день крайне неудачным и кончилось большим конфузом.

Когда Алла с доктором пили коньяк, держал бокалы друг с другом через руку, в переднюю без звонка вошла Ольга Петровна. Ее впустила сопровождавшая ее Глаша. Дверь из столовой в переднюю была открыта настежь. При виде доктора и Аллы, пивших коньяк в непривычной для ее глаза фамильярной позе, Ольга Петровна замерла, приоткрыв рот. В этот же момент из гостиной, под звуки бравурной музыки, направляясь через коридор в переднюю, вышла странная процессия. Тапер, зараженный общим весельем, изо всей силы ударяя по клавишам, запел вдруг романс «Как король шел на войну». Ольга Петровна вздрогнула и повернула голову в сторону «процессии», которая двигалась прямо на нее. Юнкера, подняв на плечи, несли стул, на котором восседала «королева».

– Что… что это? – вырвалось у Ольги Петровны.

– Это молодые господа забавляются, – объяснила Глаша.

– Карамба! – воскликнула Алла, опуская свой бокал на стол.

– Ведьма! – отозвался доктор.

Эти ритуальные ругательства, относившиеся к брудершафту, Ольга Петровна приняла на свой счет. Вздрогнув, она повернулась к виновникам и быстрым взглядом окинула их с ног до головы. «А навстречу из ворот шумно высыпал народ», – громко отчеканивал тапер.

– Вот, извольте, ваша муфта, – доложила Глаша, имея явное намерение как можно дольше задержаться около господ, чтобы увидеть, что будет дальше.

– Хоть я и ведьма, – высокомерно сказала Ольга Петровна, скандируя каждое слово, – но я явилась по внушению Свыше, чтобы спасти мою дочь, вырвав ее из этого вертепа.

«Процессия», войдя в переднюю, остановилась. Юнкера стали «смирно», пожирая глазами, точно начальство, грозную даму. Вика, держа в руках блюда с грушами, робко косилась на мать.

– Ты сейчас же поедешь со мной домой, – властно объявила та. – Глаша, подай молодой барыне пальто!

Вика вдруг изменилась в лице. Все насторожились.

– Нет! – ответила она с неожиданной твердостью, и на лице ее вдруг изобразилось крайнее возмущение, которое Ольге Петровне приходилось видеть иногда на лице своего мужа. Она опешила, зная, что муж в такие моменты, несмотря на свое обычное добродушие, становится совершенно непреклонным.

– Как? Ты забыла, с кем говоришь. Ведь я твоя мать, которая хочет спасти тебя. Эти люди тебя погубят.

– Нет! – повторила дочь и едва удержалась, чтобы не топнуть ногой, как это делал иногда ее отец. – Они все хорошие.

«Королеве» стало неловко, и она попросила опустить ее на пол. Юнкера исполнили ее просьбу и сейчас же опять стали навытяжку, продолжая пожирать Ольгу Петровну глазами. Тапер, почувствовав заминку, бросил рояль и вышел посмотреть.

– Это твоя работа, Алла! – трагически подняв глаза к небу, воскликнула Ольга Петровна. – Ты устроила здесь дом разврата. Бог тебя накажет.

– Сударыня!.. – резко остановил ее доктор.

– Оставьте ее… оставь ее, Коля, – шепнула Алла Степановна доктору.

– Мм… вот как? – удивилась мать. – Тут, кажется, все на ты. Что же мне остается делать? Здесь все против меня одной. В данный момент я бессильна, но помните, что со мной Бог. Я приму свои меры, – заключила она ледяным тоном и, перекрестившись, с важностью неторопливо вышла.

– Уф! – вздохнула «королева».

Алла, отойдя вглубь столовой, нервно закурила. Обе прислуги украдкой поглядывали на нее из-за двери.

– Может, кого и накажет Бог, да только не вас, – сказала Лукерья, – это вы уж не сумлевайтесь. Мы тоже правду видим, не слепые. Знаем, что не тот свят, кто кладет кресты да бьет поклоны, а тот, кто людей не обижает.

– Господа, не обращайте на все это никакого внимания, – громко произнес доктор, – продолжайте танцевать. Ровно ничего не случилось, все это пустяки.

– Grand rond! – крикнул Брянцев. – Алла Степановна, прошу вас на тур вальса, – звякнув шпорами, пригласил он.

Молодежь закружилась в вальсе, обмениваясь шутливыми замечаниями по поводу непрошеной гостьи. Но Вике было все-таки не по себе. До сих пор она всегда безропотно покорялась матери, и теперь ей казалось, что проявленная ею непокорность повлечет за собой какое-нибудь несчастье. Но, видя, что ее позиция заслужила общее одобрение, понемногу успокоилась.

Алла Степановна и доктор скоро вышли из круга и сели в сторонке на диван.