Книга Так они жили - Елена Ильина-Пожарская

— Дяденька, дяденька, много ли времени-то будет? — спрашивала Оля.

Ей очень хотелось узнать, долго ли они проспали и далеко ли отъехали.

— Да уж за полночь, девонька… Ну идите в избу, отогрейтесь мало-мало, за тепло не возьмут.

— Дяденька, а мы далеко от города-то отъехали?…

— Ишь, у тебя барыня-то строгая: много ли отъехали, спрашивает! — засмеялись мужики.

— Значит, отчет подай, скоро ли вез!..

— Да полно вам глумиться-то, — остановил их дедушка Михей. — Почитай верст двадцать пять отъехали, девонька, не меньше.

— Ну-ка идите. Веди братишку-то в избу, вишь, как его шатает!

В большой избе, освещенной лучиной, ярко горевшей в светце [21], было и душно, и жарко. Жене так хотелось спать, что Оля, поспешно сдернувшая с нее картуз при входе в избу и истово помолившаяся на образа, прямо обратилась к красивой молодой женщине, хлопотавшей у стола, с просьбой показать, где бы им с братишкой лечь спать.

— Обмерзли, чай, болезные? Вы чьих будете? Ишь, какой маленький да беленький паренек-то, ровно барчук… Ну, лезьте уж на печку, на мое место, я пока мужиков кормить стану. А ужинать-то не хотите разве?

— Спаси тебя Господи, тетушка, — отвечала Оля. — Есть у нас хлебца, пожубряем маленько да и спать.

— Я спать только хочу, есть не хочу, — сонным голосом проговорила Женя.

Долгое пребывание на воздухе совсем ее опьянило, и она сразу же заснула, как ни непривычно было спать в одежде и на печке, где было и жарко, и пахло чем-то кислым. Оля, желая избежать расспросов, тоже сразу завалилась спать, закусив на печке яйцами и хлебом из котомки.

Глава XVIII

В пути

Девочки проспали долго. Оля хотя и слышала, как вставали обозные мужики, но решила, что вряд ли они согласятся везти их дальше, не узнав доподлинно, кто они и откуда идут. А этого она боялась больше всего. Их могли принять за беглых крепостных и отправить к становому. Поэтому она притворилась, что крепко спит, и мужики, рассчитавшись за ночлег, отправились дальше.

— Вы чьих же будете? — был первый вопрос хозяйки, когда наши путницы встали.

Но Оля так истово молилась утром, такие клала низкие монашеские поклоны, что когда рассказала, что она из монастыря и ведет брата, гостившего у них, к бабушке в монастырь к Троеручице, то все поверили, и когда девочки уходили, накормленные горячими щами и разными горячими пирогами, хозяйка не только не взяла с них денег, но еще сунула пять копеек медью на свечку Пречистой Богородице.

Днем они заходили раза два погреться в избы попадавшихся по дороге деревень, где их опять обо всем расспрашивали; но Оля так бойко рассказывала о монастырской жизни и о том, что они с братишкой сироты, что любопытные вполне удовлетворялись и их очень ласково провожали с пожеланием доброго пути. К вечеру они добрались верст за восемнадцать в большое торговое село, где и направились к постоялому двору.

Здесь вместо молодой приветливой хозяйки оказалась сердитая неразговорчивая старуха, сразу потребовавшая с них деньги вперед.

— Да мы, тетушка, ужинать не будем, — бойко было начала Оля.

— А мне все равно, у нас постоялый двор, даром пущать мы не обязаны, — угрюмо возразила хозяйка.

— Да у нас, баушка, и всего-то пятачок, — отвечала Оля и, сердясь, толкнула Женю, которая раскрыла было рот возразить.

Старуха заметила, должно быть, этот жест, потому что окинула их снова очень подозрительным взглядом.

— Давай пятак… да лезь на полати. Парня-то к стене положи, чтобы не слетел, — сказала она, протягивая руку. — Вишь, одежда-то какая, ровно барчата… а денег, вишь, нет, — ворчала она сердито.

— Ишь, ведьма какая злющая, — шептала Оля Жене, когда они, забившись в угол на полатях, принялись за свой скудный ужин. — Еще приставать начнет, не поверит… Того и гляди с ней в стан попадешь.

Женя готова была заплакать.

Она и без того чувствовала себя очень плохо. Усталость, отсутствие не только всякого удобства, но даже возможности лечь, раздевшись, и хорошенько умыться, совсем сломили ее силы.

— Так уйдем лучше, Олюшка, уйдем поскорее, — жалобно шептала она, сдерживая слезы.

— Куда теперь уходить, на ночь глядя!

— Я все равно спать не буду, — решила Женя, которой и еда не шла на ум.

Она долго лежала, не засыпая, но, наконец, усталость взяла свое. Женя не могла дать себе отчета, когда она заснула. Ее разбудил шум и говор, поднявшийся в избе. Оказалось, что прибыли какие-то приезжие, и старуха хлопотала уже у печки, ставя самовар.

Проснулась и Оля. Она прислушалась к разговору и скоро догадалась, что это едут какие-то господа.

«А вдруг они слышали о побеге и узнают Женю? — мелькнуло у нее в голове. — Станут расспрашивать… Это баре какие-то, их, пожалуй, не проведешь… Не удрать ли подобру-поздорову? Который только час? Куда ночью пойдешь?»

И точно в ответ на ее вопрос приезжая барыня сказала вошедшему в избу кучеру:

— Пять часов скоро… Через полчаса можно дать овса, а там, как съедят, так и поедем. Я чаю попью пока, а ложиться не стану… К утреннему чаю и дома будем. Хозяйка, отпусти им овса да поужинать людям дай.

— Женюшка, ты не спишь? — торопливо прошептала Оля. — Нам уйти надо… Скоро светок, пройдем немножко, а там где-нибудь в деревне и поспим еще.

Женя, вполне подчинявшаяся Оле и потерявшая всю свою отвагу, молча стала натягивать валенки, успевшие за ночь высохнуть и согреться.

Старуха тем временем сняла со стены ключ и крикнула кучеру:

— Ну, иди за овсом, что ли!

— Надо уходить, пока она овес вешать будет, — шепнула Ольга, быстро застегивая шубу и повязывая платок. Она помогла Жене одеться и полезла было с полатей вниз.

— А котомка-то где? — вспомнила она вдруг. — Я ее в изголовье клала.

Котомки не оказалось. Она нашлась в ногах и незавязанная. Девочка захватила ее как попало и шмыгнула из дверей.

На их счастье, барыня оглянулась только тогда, когда дверь за ними уже затворилась. Голос хозяйки доносился откуда-то далеко из чулана.

— Ну, теперь скорей пойдем, — сказала Оля, когда они очутились на морозном воздухе. — Пойдем поскорее, да на первом повороте в сторону свернем… Боюсь я…

— Чего же ты боишься?

— Боюсь погони, вот чего. Пока мы спали, хозяйка, видно, все оглядела и в котомку слазила. Я помню, что ее под голову клала, да и заспала, видно. Ну, скорее, Женюшка.