Книга Как стать маньяком. История жертвы обвинения - Александр Ковальчук

– Санёк, братан! Жинке привет! – Откуда они имя моё узнали?! Я-то был уверен, что знают здесь меня только по прозвищу…в их осведомлённости по поводу свидания не было ничего удивительного – в это время в направлении КПП зэк мог идти только к комнате свиданий.

– Поделимся, малой!

– Не забывай земляков, когда выйдешь!..

…Надо ли объяснять, что в современной тюрьме и «понятия» несколько осовременились? И в случае ощутимого «подогрева» со свободы, отношение к тебе окружающих будет намного теплее. Причём, вне зависимости от статей, по которым ты осуждён. А если ты ещё в нужный момент подложишь лакомый кусок в нужное место, так тебе станут рады в любом «купе». Сказать проще, при наличии от тебя реальной материально ощутимой выгоды – ты всегда и везде нужен. Особенно – в наркоманской среде… Ещё вчера все эти «земляки» даже не смотрели в Санину сторону, будучи уверенными, что к Сане никто не приедет и, соответственно, ничего не привезёт. А тут вдруг такой поворот событий! Пора было менять отношение к тому, кого ещё вчера они презрительно именовали «Маньяком».[18]

Сане стало противно – как можно продавать свою идею – если такая формулировка вообще применима к зэкам за кусок сала или колбасы?! Успокаивало немного только то, что, по слухам, такими продажными были зэки далеко не везде. Ведь это, как узнал Сашка впоследствии, была наркозона, где процентов 60–70 были наркоманами, которые и мать родную продадут – был бы покупатель с приличной суммой на руках. А если расчёт будет ещё и непосредственно наркотой, то в продажу пойдёт всё семейство оптом, причём – по бросовой цене.

Да, непонятно – какими принципами руководствовались те, кто ведает распределением зэков по лагерям, но попал Саня именно в наркозону. Впрочем, здесь и кроме него были «тяжеловесы», которые не имели к наркоте никакого отношения, старались жить обособленно и не перехлёстываться с этой блядотой даже в мелочах. Такую же позицию занял и Сашка. Наркоманы вызывали у него чувство брезгливости.

Сразу вспоминался случай из его практики на «скорой» – приехали на вызов к наркоману, придумавшему какой-то ерундовый повод для вызова, а тот на коленях взмолился: «Уколите хотя бы сибазон![19]» Старшая Саниной бригады сжалилась над этим доходягой и велела помощникам найти ампулу сибазона. А наркошу спросила:

– Тебе колоть-то есть куда?

В ответ тот молча показал все места, где обычно у людей вены виднеются. В данном случае нигде нельзя было разглядеть ни одной.

– Ну и куда? – переспросила старшая.

– Дай, я сам!

Любопытство взяло верх и наполненный шприц дали наркоману. А тот спустил штаны вместе с трусами одним движением. Обнажилось неестественно истощавшее тело. Затем он присел на низенькую табуретку и расставил ноги. Саня обалдел – в паху виднелся «проторенный» воспалённый путь. Показалось даже, что канал этот нескольких миллиметров в диаметре. А наркоша отработанным движением вставил в него иглу и, даже не сделав обычный «контроль», быстро ввёл себе медикамент в вену.

– Спасибо, сестричка!

– Да иди ты! Какая я тебе сестричка?! – плюнула на него старшая. – Тебе едва тридцать лет, а ты уже на скелет похож. Если так будешь продолжать, то остались тебе считанные денёчки… Поехали, ребята, не будем мешать ему балдеть…

Так что у Сани и в мыслях не было иметь с этой братией хоть что-то общее. А уж в данном случае, когда «братские чувства» носили откровенно корыстный и односторонний характер, не могло быть и речи о взаимности. Да, для этих мест Саша был чересчур наивен, и наверняка бы кто-нибудь достаточно ушлый сумел бы «лапши навесить», но отвращение к наркоманам брало верх.

…Наконец Саша подошёл к помещению, в котором располагались комнаты свиданий. Там его встретил чурка – ну не уважал Санёк представителей нацменьшинств (Особенно, когда они были явно завышенного мнения о себе – а таких среди них большинство!) в погонах и без оных.

– Коновальчук? Статья? Срок? – начальственные интонации с еле слышным акцентом вызывали раздражение.

Саня ответил. После чего нерусский прапорщик поверхностно обыскал его.

– Проходи. Наверх. Девятая комната.

По крутой винтовой лестнице Саша поднялся на второй этаж. Вот она – девятая комната. Зачем-то постучал….

– Да, – услышав голос жены, Саня даже как-то притормозил перед дверью. Но входить надо было. И он открыл дверь. В комнате – около 10 квадратных метров, в двух метрах от двери, стояла его жена – та самая Ирина, рядом с которой он провёл семь лет. С которой у них были общие дети, которая на бумаге до сих пор оставалась его женой. Но теперь их разделяло такое расстояние, которое невозможно преодолеть.

… И которую, к тому же, он одно время считал главной виновницей произошедшего.

Вспомнилось их знакомство, свадьба. На которой почему-то свидетелем был не Санин приятель, а парень, выбранный на эту роль Саниным отцом. Знать бы тогда – к чему приведёт его пофигизм!..

В первые минуты они молчали, пристально вглядываясь в глаза друг другу, не решаясь сделать первый шаг. В конце концов этот шаг сделала она и протянула к нему руку. Саня ещё с минуту постоял в нерешительности, а потом подошёл и молча обнял. От Ирины ощутимо веяло холодком.

– Так и будем молчать? Я ведь всего на сутки приехала…

Видя, что муж молчит, она продолжила, пытаясь завязать разговор.

– Ладно, – произнесла она, – есть будешь?

– Да, наверное. – Сашка тоже понимал, что надо прервать затянувшуюся паузу, но не знал – как:

– Как детвора?

– Дети постоянно вспоминают тебя, спрашивают: где папа? А что я им отвечу?.. Говорю, что уехал в другой город на работу… а потом они отвлекаются своими играми и забывают о тебе до следующего дня. Так вот и живём.

Недавно возила их в парк Горького. Канатная дорога, прочие аттракционы… всё это влетает в копеечку, ведь совдепии с её условными ценами давно уже нет. Но детям ведь не объяснишь, что мне одной очень трудно заработать…

Жена рассказывала что-то ещё, а Саня смотрел на неё и вспоминал годы, проведённые вместе. Всё, казалось бы, как у всех – дом, дети, работа… Вот только чем дальше, тем больше отец и муж отдалялся от жены с детьми. Началось всё с «воспитательного момента» – как оказалось, их с женой взгляды на воспитание детей были диаметрально противоположными. И там, где Саша видел попустительство, жена обвиняла его в недостаточном внимании к детям.

Хотя именно в этом Ирина была права – он действительно не слишком много думал о своих детях. Наверное потому, что сам ещё был слишком молод, да и, как любой ребёнок, образцы воспитания он брал из своей семьи – отец и мать обычные советские инженеры, с соответствующим уровнем образования, т. е. «де юре» оно считалось высшим, но «де факто» чуть-чуть превосходило средне-специальное. И если мама его была человеком обычным, спокойным, с реальным взглядом на вещи, то отец всегда стремился к руководящим должностям и вёл себя, как начальник – в его понимании – старался казаться непререкаемым авторитетом, и любое с ним несогласие расценивал, как крамолу…