Книга Кайрос - Анастасия Монастырская

– Она тебе не подходит, Даник, – ласково сказала Алиса, вытирая бокалы из-под шампанского. – Вы разойдетесь, поверь мне.

– Потому, что она еврейка? – вскинулся Дэн.

– Даже если бы она была афроамериканкой, это ничего бы не изменило. – Алиса вытирала бокал, не замечая, как он покрывается паутиной трещин. – Дело не в социальном статусе и не в пятой графе. Вы никогда не будете вместе. Потому что она тебя вдохновляет, а ты ее – нет. И ничего с этим не поделаешь. Пройдет время. Она уйдет. Ты будешь несчастен и сломаешь себе жизнь.

Дэн растерялся:

– Почему?

Алиса выбросила стекло в мусорное ведро:

– Люди и в сорок лет этого не понимают. Случается, что и в семьдесят задаются вопросом: что не так?

– Мам, что у нас не так?

– Что находится в центре отношений мужчины и женщины? – вопросом на вопрос.

– Как что? Любовь, секс, уважение…

– Все, что ты перечислил, сынок, живет три года. Истинные отношения замешаны не на любви, а на вдохновении. Оно – соль всему. С него все начинается и все им заканчивается. Ты любишь женщину, жаждешь ею обладать, но однажды твои чувства трансформируются. Нет, любовь никуда не ушла – забери у тебя твою женщину сейчас, ты почувствуешь себя несчастным. И ты ее по-прежнему хочешь – разве что приступы влечения все реже, по выходным или по обстоятельствам… Живешь бок о бок, думаешь, что счастлив, но чего-то не хватает.

– Вдохновения?

– Вдохновения. В этом и есть разница между любовью и вдохновением. В любви самоутверждаешься, метишь свою и чужую территорию, но будучи вдохновенным – ты, прежде всего, открываешь себе себя самого. С тобой Сара открывает себя, но себя ты с ней не узнаешь, милый.

– А с Вадимом?

Алиса улыбнулась – уголками горьких губ – снисходительно, словно он спросил заведомую глупость.

И Дэн смешался, смутился и скомкал разговор, о чем потом долго жалел. Уже потом неоднократно убеждался, что мать была права: Сара дарила ему легкость, ощущение вечного праздника. В ее присутствии все казалось чудом, каким-то необыкновенным. Цвета были яркие, вкус – сочным, время – пронзительным. Но сама она, улыбаясь Дэну в ответ, казалась спокойной и собранной, словно он не задевал главной струны ее души, хоть и очень старался. И чем больше он вплетался в нее, тем холоднее становилась Сара.

– Что-то не так? – спрашивал, вдыхая аромат ее волос – солнца и свежескошенного сена.

Молчала. Отнекивалась. Уходила и не спешила возвращаться.

Он потом не раз и не два удивлялся тому, как витиевато тогда сплелись события. Словно невидимая сила постоянно путала планы и мешала видеться с Сарой.

Он поступил в университет, на отделение международных отношений, а Сара и Вадим почему-то оба оказались на факультете журналистики и стали вместе проводить много времени.

Встречаясь с Данилой, Сара почему-то все чаще смущалась и старалась не оставаться с ним наедине.

Однажды, в конце второго курса, он вернулся домой и застал мать и Сару на кухне. Судя по их лицам, у них состоялся весьма серьезный разговор.

Сара неловко с ним попрощалась, пообещала зайти чуть позже и – исчезла на целое лето.

Лето – это маленькая жизнь. В августе Данила узнал, что доучиваться будет за границей.

– Такой шанс, – кричала мать. – Ты не представляешь, чего мне стоило договориться! Не смей отказываться!

Он не посмел.

Когда вернулся через несколько лет, Вадик и Сара были вместе и собирались пожениться.

Дэн не любил вспоминать об этом периоде. Свой личный проигрыш пережил болезненно, пустился во все тяжкие. В конечном итоге убедил себя: мать была права, Сара ему не пара. Причем тут вдохновение? Грязная девка из низшей касты. Узнав о разрыве, подленько порадовался: «Так тебе и надо! Теперь ко мне прибежишь!». Ждал – не прибежала. Пробовал найти – не нашел. Наверное, плохой из него сыщик. А, может, Сара не хотела, чтобы ее нашли. Так вот и провела все эти годы у него под боком. Незаметно.

А он думал, что все, наконец, прошло, все рассосалось…

Пока не встретил в кафе бизнес-центра.

Ничего бесследно не проходит…

Если нет вдохновения.

* * *

– Секс у нас с тобой какой-то неправильный получается, – лениво перекатилась на живот Алиса. – Противоестественный.

– И в чем ты видишь противоестественность, дорогая? – щелкнула зажигалка, потянуло горьким табаком.

– В нем нас нет. Словно каждый сам себя любит и одновременно подглядывает за другим. Я люблю себя, себя любит меня, меня любит я, и у нас царит полная идиллия.

– Ты снова принялась за Мамардашвили? – усмехнулся Казус и провел ладонью по ее гладкой спине. – Он тебе противопоказан. Как только ты пытаешься думать, становишься невероятно занудной.

– Жаль, что ты меня не любишь.

– А зачем тебе моя любовь? – развеселился Казус. – В копилку складывать?

– Когда тебя любят, это приятно, – Алиса, не поднимая головы, нашарила на тумбочке стакан с вином, сделала пару глотков.

– Когда тебя любят, это тяжело и неприятно. Иногда больно. Не забивай голову философской чепухой. Ты же не хочешь нести ответственность за того, кто тебя любит, не так ли?

– А почему я должна нести за чьи-то чувства ответственность? – приподнявшись на локте, она смотрела на него сквозь копну спутанных густых волос. – Я же не просила меня любить так, чтобы было больно и неприятно!

– В том-то и парадокс, дорогая! Мы не просим нас любить, мы хотим, чтобы нас любили. Однако мы не готовы к тому, чтобы нас любили. Намного приятнее влюбленность, страсть и старый добрый секс без всяких обязательств. Ты получаешь от меня удовольствие, я получаю удовольствие от тебя. И каждый замкнут на собственных ощущениях, и одновременно подглядывает за другим. Все по-честному, не так ли? А там где честность, там и простота. Вся ложь от сложности.

– Или все сложности от лжи. Очередной казус Казуса.

Она капризно протянула ему стакан:

– Еще вина, bitte!

– Пожалуйста! – Он налил на три четверти и облокотился на спинку кровати. – Кстати, твой Данила уверен, что ты в последнее время очень много пьешь и совершаешь импульсивные поступки. И это при том, что ты совершенно не умеешь пить…

– Он в это верит?

– Он в это верит.

– Бедный мальчик. Забыл, кем был его дед. Папа так боялся, что я однажды напьюсь и потеряю девичью честь, что приучил меня пить и не пьянеть лет в пятнадцать. Правда, к тому времени я давно уже потеряла невинность с его старым боевым товарищем.

– Нас водила молодость в сабельный поход… – усмехнулся Казус. – Скольких вещей не знал твой старый папа. И скольких вещей не знает твой сын.