Книга Схема убийства - Илья Бушмин

– Пинженин, – повторил я.

Теперь я знал имя своего врага, стоявшего за всеми моими бедами.

Колесов

Будильник в телефоне заверещал, с трудом выдергивая меня из мира грез. 7.00. Отключив звонок, я разлепил глаза. За наполовину задернутыми шторами (а вот будь я оптимист, сказал бы, наверное – за наполовину отдернутыми) открывалось темно-серое влажное месиво. Ночью прошел дождь, и низкие тучи, отражавшиеся в лужах, намекали, что вода с небес может вернуться в любой момент.

Зарядка. 30 отжиманий и 30 скручиваний на пресс. Тело было одеревеневшим и непослушным – оно всегда так реагировало на дождливую погоду. Умылся. Подошел к единственной в нашей двушке спальне, за закрытой дверью которой посапывала Юля. Я осторожно приоткрыл дверь. Дочь спала, обнявшись с перекрутившимся за ночь и сейчас похожим на голодного питона одеялом. Открытый рот, разметавшиеся по подушке волосы. В комнате стояла духота. Юля почему-то всегда закрывает дверь, вставая ночью в туалет. Не удержавшись – как обычно – я прокрался к ней и легонько, чтобы не разбудить, поцеловал ее в лоб. Юля даже не пошевелилась, лишь перестала сопеть и пожевала что-то во сне.

Когда я нехотя запихивал в себя опостылевшие сосиски, зазвонил телефон. Это был Ширшов.

– Доброе утро.

– Ты уже в отделе?

– Жене надо было на работу пораньше, так что я…

– Ясно. Есть новости?

– Вроде того. Олег, мы сделали запрос по мотоциклам, как ты просил. Я сейчас пробежался по списку и догадайся, на чье имя там наткнулся.

– С какой буквы начинать догадываться? По порядку, с А?

– Короче, точно такой же мотоцикл, на котором рассекает наш Маслов, зарегистрирован на имя Станислава Ефремова.

– Кто это?

– Охранник в «Таун Плаза». Напарник Маслова. Тот самый чувак, который клялся и божился, что не видел Маслова и ни разу не общался с ним после убийства.

– Интересно, – нахмурился я. – Помогает, значит.

– Прижать надо чувачка.

Станислав Ефремов. Знакомое имя. Откуда?

– Погоди пока. Он ведь тоже бывший мент, как и Маслов?

– Вроде бы.

– Найди его личное дело. Цепову пока ничего не докладывай. Я скоро подъеду. Вместе подумаем, что делать дальше.

Отключившись, я быстро оделся. Натянул наплечную кобуру с табельным стволом. Учитывая погоду – термометр на окне показывал 16 градусов, плюс снова зарядил мелкий и противный дождь, шлепая по лужам и оставляя после себя круги – пришлось нацеплять на себя кожаную куртку. Написал, как обычно, записку Юле. Ничего особенного: «На обед можешь заказать пиццу, деньги в комоде. Если что, звони. Папа». И шагнул за входную дверь.

Развернувшись, чтобы запереть замок, я спиной почувствовал позади себя какое-то движение. Но развернуться не успел. Чья-то рука обхватила меня сзади и приставила что-то чертовски острое прямо к моему горлу.

– Не дергайся, – прошипел в ухе голос. – Если не хочешь, чтобы я тебе глотку распорол. Истечешь кровью еще до приезда «скорой».

Маслов. Это мог быть только он. Черт побери. Я застыл, как вкопанный.

– Что тебе нужно?

– Догадайся.

– Ты знаешь, что с тобой будет, если ты хоть что-нибудь мне сейчас…?

– Заткнись, все это я и без тебя знаю, – оборвал меня Маслов.

Он дышал прямо мне в ухо, часто и горячо. Его левая рука принялась быстро шарить по куртке. Нащупав пистолет, он потянул руку к кобуре и, обхватив рукоятку, выудил оружие из кобуры. При этом правой вдавил нож еще сильнее в кожу на моем горле – на случай, если я решу сопротивляться.

– Отлично, – щелкнул предохранитель, – А теперь руки за голову. Медленно! – я подчинился. – Хорошо. Теперь заходи.

Юля, первым делом мелькнуло в голове. Моя спящая в пяти метрах отсюда дочь.

– Нет.

Нож вжался в ткани так, что порезал кожу – я почувствовал острый жар.

– Внутрь, сказал.

– Это очень большая ошибка с твоей…

– Внутрь! – Маслов повысил голос, теряя терпение. – Или я за себя не отвечаю! Мне терять нечего, если ты не заметил! Шагай, б… дь!

На одеревеневших ногах я вошел в квартиру. Нож пропал, но через долю секунды что-то твердое ткнулось мне между лопаток. Пистолет.

– Медленно. Не заставляй меня нервничать. После выстрела в упор тебя будет сложно спасти. А жить ты, наверное, хочешь.

Мы оказались в прихожей. Я практически крался вперед, чувствуя кожей спины приставленный к позвоночнику ствол. Сзади щелкнула, тихо захлопываясь, входная дверь.

– Хорошо. Теперь поговорим. Можешь повернуться. Медленно!

Я так и поступил. Развернулся, не опуская заведенных за голову рук, и увидел перед собой осунувшееся худощавое лицо с мешками под запавшими глубоко внутрь глазами. Маслов отступил на полшага назад, не сводя с меня пистолета – черный зрачок вороненого ствола был направлен мне в солнечное сплетение.

Глаза Маслова не походили на взгляд затравленного и загнанного в угол животного, но в них была отчаянная решимость. Дело дрянь, понял я. Маслов пойдет на все, если не подчиняться.

А за углом в своей спальне мирно, ни о чем не догадываясь, спала моя 12-летняя дочь.

Твою мать.

– Не делай глупостей, мужик, – хрипло произнес я. – Если ты сейчас что-нибудь сделаешь, уже ничего нельзя будет переиграть.

– Правда? А я ведь пытался с тобой поговорить. Пытался все объяснить. Мне посоветовали обратиться к тебе. Сказали, у тебя неплохая репутация. Что ты вроде как из честных ментов. И я поверил. Зря, конечно.

– Ты не поверил, – отозвался я. – Иначе бы пришел, как договаривались.

– Чтобы вы меня повязали? Я ждал только тебя. А операми был забит весь парк. Плюс группа захвата за углом. Хреновый какой-то уговор.

– Я должен был подстраховаться. Я ничего не знал о тебе. Кроме того, что ты как-то связан с заказным убийством.

– Послушай сюда, – Маслов не отводил пистолета. И, что еще хуже, его рука не дрожала. – Все эти дни, вместо того, чтобы попытаться распутать это убийство, вы просто искали меня. Чтобы повесить всех собак, да? Моя милиция меня бережет и все такое?

– Маслов…

– Не перебивай. Так вот, я сам все узнал. И у меня есть имена. Я знаю и исполнителей, и заказчиков убийства Туманова. Я пришел, чтобы рассказать тебе все это.

– Тогда отдай мне ствол. И мы поговорим.

– Хватит! – рявкнул Маслов.

Я стиснул зубы, боясь самого страшного – того, что сейчас проснется дочь.

– Не ори. Давай говорить тихо. А еще лучше, если мы выйдем отсюда. Выйдем и как следует поговорим.