Книга Пояс Койпера - Николай Дежнев

Вторая инициатива касалась указа президента присвоить магазинам для богатых статус музеев, что значительно снизило бы социальное напряжение в обществе. Феликсу идея нравилась, но он хотел приберечь ее до того момента, когда правительству потребуются меры по реанимации дышащей на ладан культуры. Настаивал он и на том, чтобы в наших предложениях нашлось место патриотизму: частое повторение тезиса должно было опровергнуть пословицу «насильно мил не будешь». Пока же дела на этом фронте шли хреново. Те, кто не нюхал войны, снимали для тех, кто не хотел о ней знать, фильмы о войне и называли это патриотическим воспитанием.

Именно в тот момент, когда я наконец нашел вариант, как впрячь в телегу коня и трепетную лань, на мою больную голову и свалился Котов. Это было выше моих сил. Коллапс приблизился настолько, что я чувствовал его физически. Гость с Филом о чем-то говорили, а я тупо уставился в окно, где за стеклом кружились и падали снежинки. Мне хотелось на волю, хотелось упасть в снег и ни о чем не думать, а только смотреть, как клубится над головой белое марево. А еще мне страшно хотелось выпить, чтобы упали угольные стержни и прекратилась цепная реакция мыслей, — наступила наконец блаженная пустота.

Не знаю, как Фил это понял, только я вдруг ощутил в руке холод стекла, а на губах вкус ледяной, до ломоты в зубах, водки. Влил ее в себя разом. Большую, предназначенную для вина рюмку, и мне тут же полегчало. Закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Удары пульса в висках стали доноситься словно через вату. Завтра, я все придумаю завтра. Найду решения всех проблем и отвечу на любые вопросы, только не трогайте меня сейчас…

Но нет, такая милость дана мне не была. Феликс стоял рядом, грел в ладони коньяк. Возможно, его состояние мало чем отличалось от моего, но он, дипломат, этого не показывал. Наклонился, положил руку мне на плечо:

— Помнишь, Серега, ты предложил объединить в один флакон рекламу пилюль для укрепления потенции с пастой для фиксации вставных зубов? Чтобы не выпадали во время секса! Эдуард Владимирович, у него свое агентство, снял на эту тему специальный ролик…

И повернулся к гладкому и ласковому, приглашая его вступить в разговор. Тот не замедлил это сделать:

— Блестящая мысль, Сергей, вы просто гений! Связывая между собой товары, мы повышаем эффективность рекламы и сокращаем расходы на телевизионное время.

Я слабо улыбнулся. Не потому, что мне приятна была похвала, из вежливости.

Феликс посерьезнел.

— Видишь ли, старик, в сложившейся ситуации мы просто обязаны помочь Эдуарду! Не мне тебе говорить: человек силен друзьями, без них мы никто. Человеческие отношения важнее денег, да и деньгами он не обидит. Требуется нечто революционное, что поставило бы рекламный бизнес с ног на голову!

— Да, Сергей, вы уж постарайтесь, я добро не забываю! — поддакнул Котов, заходя так, чтобы мне было его видно.

Я слушал их, и мне казалось, что голоса доносятся из далекого далека. И странное возникло чувство, странное и щемящее, словно огромная птица накрыла меня крылом. Тень его скользнула по лицу и исчезла, оставив после себя неземную тоску. Снег за окном уже валил стеной, как бывает только в детстве на Рождество. Всю в блесткой мишуре я видел в углу наряженную елку. В гостиной нашей старой квартиры пахло хвоей и мандаринами. Я стоял, прижавшись лбом к подернутому узорным инеем стеклу, и смотрел на улицу, а снежинки все кружились и падали, и не было их танцу ни конца, ни края…

Феликс сжимал пальцами мое плечо, совал в руку тяжелый, с литым дном стакан с виски.

— Надо, Дэн, очень надо!

Мне бы лучше холодной водки. Потом завернуться в бабушкино ватное одеяло и проспать на печке трое суток без просыпу. Но привередничать не стал, шотландцы тоже знают в спиртном толк. Выпил, затянулся раскуренной Филом сигаретой. Они с Котовым смотрели на меня так, будто ждали чуда, и не удивились бы, если бы, не сходя с места, я оживил Лазаря. Поднялся на ноги и прошелся по комнате. Вернулся к письменному столу, пощелкал выключателем стилизованной под тридцатые годы настольной лампы. Со мной творилось непонятное. Тоска не оставляла, но вдруг стало весело, как давно уже не бывало. Наложение двух чувств выворачивало наизнанку, хотелось плакать и хохотать. И еще, я знал, что затеял игру с дьяволом! Как знал, что решение задачи вот-вот придет, но о нем надо молчать, а я не смогу, иначе мозг разнесет на куски.

Тяжесть в затылке нарастала, так случалось всегда, когда мысль была на подходе, начало покалывать подушечки пальцев. Повернулся на каблуках, уперся взглядом в Котова.

— Какая реклама самая действенная?

Тот медлил и, словно не выучивший урок школьник, переминался с ноги на ногу, видно, ожидал от меня подвоха. Глазенки-вишенки насторожились, смотрели из пулеметных гнезд глазниц.

— Телевизионная, если верить опросам. И через Интернет, если пользоваться социальными сетями…

Я усмехнулся. Чего-то подобного можно было ждать. Люди, даже мнящие себя профи, подходят к делу шаблонно, как если бы за их спиной стоял сталинский вертухай: свежая мысль — побег, попытка думать — провокация! Гладкий и осторожный в словах, Эдуард Владимирович все больше мне не нравился, но Фил смотрел на меня с надеждой, и возить его мордой по столу я не стал.

— Вы когда-нибудь слышали про сарафанное радио?

Не зная, что ответить, Котов глупо улыбался, и Феликс, скорее всего из солидарности, составлял ему компанию. По-видимому, они считали мои слова началом анекдота и теперь ждали, чем он закончится. Я между тем продолжал молча их разглядывать. Возникла неловкость, Фил поспешил ее замять. Спросил с излишней, пожалуй, живостью:

— Ты имеешь в виду что-то конкретное?

Не зная того, он давал мне шанс перевести все в шутку, но я им не воспользовался. Меня распирало от собственной значимости, внутренний голос подзуживал: хочешь ведь сказать — так не тяни, скажи!

И я сказал:

— Более чем! Наш народ давно изверился. Он не верит политикам, как не верит средствам массовой информации. И уж подавно не верит он рекламе. Единственный способ до него достучаться — организовать вброс информации через знакомых и близких, на чье мнение в обыденной жизни люди привыкли полагаться…

— Ну-ну, интересно! — впился в меня взглядом Котов.

— Если, к примеру, ты доволен новой вещью, кто-то из твоего окружения обязательно захочет купить такую же, — продолжал я, ловя кураж. Так всегда происходило, когда меня захватывала красота идеи, и тогда уже я не знал удержу. Варианты идеи множились и обрастали деталями, не хватало времени конвертировать их в слова.

Эдуард Владимирович придвинулся ко мне вплотную, от слащавого запаха его одеколона меня начало мутить.

— И что же вы предлагаете?

Я и сам не знал, предлагаю я что-то или брежу наяву, только остановиться уже не мог. Поднялся на ноги, отошел ближе к окну. Встал, как за щитом, за спинкой кресла. Говорил горячо и, наверное, сбивчиво, но Котов понимал меня с полуслова. Рекламную кампанию надо организовать так, чтобы она ни в малой степени не выглядела рекламной, просто люди делятся друг с другом новостями. Сотрудников для нее набирать по контракту с условием, что несколько раз в день в определенный для каждого час они будут рассказывать своим знакомым о преимуществах того или иного якобы купленного ими товара. Афишировать свою деятельность им будет строго запрещено, в то время как контроль над ними можно осуществлять с помощью включенного во время сеанса мобильника. Проверять не каждого, такой необходимости нет, а выборочно, дисциплину поддерживать строгостью штрафных мер и записанных в контракте санкций. Что ж до эффективности сарафанной рекламы, о ней легко судить по уровням продаж, но заранее можно сказать, что цифры не разочаруют.