Книга Тим и Дан, или Тайна "Разбитой коленки" - Ирина Краева

— Да какое у них воображение-то? — Презрительно буркнул Ний. — Что они — детсадовцы или дети младшего школьного возраста?

— Что же делать, — Аспид только развёл крыльями. — Приходится довольствоваться жалким подобием детской фантазии. А уж я постараюсь, чтобы злоденцы ярко вообразили поражение Тима и его подручной лебедихи.

Ний был доволен — каменный пол покрывал толстый железный панцирь от накапанного с него железа. «И как он до сих пор ещё весь не растаял, откуда что берётся?» — Подумал крылатый змей. Аспид подобострастно подполз к ногам Ния и, негромко постанывая, потёрся о его железные ботинки хоботами. Теперь он был уверен — его простили.

Через минуту подземная резиденция Ния пришла в движение. В большой зал, где злоденцы по вечерам устраивали просмотр любимой передачи «Катастрофы недели», спешно стаскивались стулья и расставлялись рядами. Нечисти становилось всё больше и больше. Одним броском своего мощного чешуйчатого тела в зале очутился Аспид, за его спиной нетерпеливо почёсывались крылья одно о другое.

— Раз-два, слушай мою команду! — Рявкнул он и начал медленно-медленно раскачивать свои хоботы, стараясь ввести зал в гипнотическое состояние. — Сейчас вам придётся напрячь свою фантазию, чтобы воплотить в жизнь план, придуманный мной и одобренный господином Нием. Двенадцать-восемнадцать. Я ввожу вас в транс. Вы должны представить свои самые страшные заветные мечты. Самые потаённые, самые чудовищные. Дайте волю фантазии, не скромничайте в желаниях — и вы будете королями положения! Долой жалость! Долой мытьё рук! Не хотите — не чистите зубы! Триста пятьдесят восемь-двадцать девять. Вы должны представить, как мы поймали Тима. Не забудьте, что с ним находится кандидатка для супа — лебедь по имени Обида. Вы должны увидеть картину захвата мальчишки, представить, как связывают его и пташку по рукам, ногам и крыльям. Он обездвижен, и никто из его друзей не может и дёрнутся, чтобы помочь ему! — Злоденцы были очень недовольны тем, что их заставляют слушать самовлюблённого змея, обычно в это время все занимались перевариванием обеда. Его слова, а особенно мотание противных хоботов раздражали всех до яростного желания наброситься на него и обломать ему крылья. Вертлявые черти, бубнящие ведьмы, рычащие Пёсиглавцы, стонущий Переруг и прочие, прочие недовольно урчали, понося между собой непрошенного оратора. Но все звуки самовлюблённый змий воспринимал в качестве одобрения своим словам и признаков боевого настроя у собравшихся. И поэтому продолжал верещать громче и громче: — Шестьсот шестьдесят шесть-восемьсот восемьдесят восемь. Вы должны представить свои самые страшные заветные мечты. Неприятные вам существа набрасываются и рвут друг на друга на части. Их жалкие косточки хрустят. А вы стоите и наслаждаетесь этой картиной торжествующей справедливости. Миллиард миллиардов! Над всеобщим ликованием я изящно парю, сверкая на солнце могучими крыльями. Вы должны представить свои самые страшные заветные мечты! Долой жалость! Долой мытьё рук! Не хотите чистить зубы — и не надо!

Аспид говорил и говорил, размахивая хоботами и хлопая крыльями. Утомлённые его речью злоденцы спали с открытыми глазами, на их унылых и маловыразительных, как мусорные веники, физиономиях ничего не отражалось. Вы только представьте себе: двадцать рядов мусорных веников метёлками вверх! Оглядывая безмолвный и неподвижный зал, Аспид остался весьма доволен своим красноречием. В соседней же комнате на двух операционных столах лежали крепко спящий Дан и дрожащий бесёнок. Серая щетинка на мордочке бесёнка потемнела от слёз, неудержимым потоком они лились из его зажмуренных глаз. На бледном лице Дана иногда возникала мучительная гримаса. Очевидно, тот насильственный сон, в который его ввергли, не приносил ему никакого удовольствия, мальчик сильно страдал, не в силах отделаться от наваждения.

В комнату вошёл невысокий мужчина в строгом костюме тройке. Положив дипломат на маленький столик, он открыл его и достал несколько небольших коробочек. Затем уколол иголками пальцы своих пациентов и, выдавив по несколько капель крови, размазал их на стекляшках так же, как это делают при обычном анализе в поликлинике, и вставил в какой-то электронный прибор. Раздался мышиный писк, по табло побежали красные цифры.

— Так, так, — проговорил строгий человек. — По всей видимости, ни тот, ни другой накануне не ели фасоль и не дотрагивались до белого петуха. А гуляли по большой дороге достаточно давно. Ну что ж, пожалуй, можно и приступать к пересадке сознания. Результат будет положительным. Через пару минут строгого человека уже никто бы не узнал. По белому от пудры лицу струились красные и чёрные полосы, длинные волосы парика (явно женского) стягивала на лбу жёлтая ленточка с пятью куриными перьями. Под балахоном с грубо намалёванным скелетом, его тело подёргивалось, будто в нём прыгала маленькая мартышка. Вдруг шаман взметнул руки вверх — в левой у него был огромный бубен, а правая вилась свободно, как осенний лист, — и пустился в пляс вокруг Дана с бесёнком. Скорее всего, это походило на занятие физкультурой, когда учитель даёт команду: «Правое плечо вперёд. Приставным шагом марш!» Шаман, будь он учеником, обязательно заслужил бы одобрение, так как его прыжки сопровождались высоким подниманием бедра.

— Чок, чок, молчок! Кто увидел, зуб на крючок, рот на замок, — отрывисто выкрикивал шаман. — Ты был Дан, я был бес. В мире несколько небес. Ты был Дан, я твой бес. Никаких тут нет чудес, — каждую фразу шаман сопровождал бешеным сотрясением бубна и сильно лупил кулаком в самый центр древнего инструмента, на что тот отзывался утробным ахом, словно ругался. Глаза шамана стали узкими-узкими, в щелях вместо зрачков кипело огненное железо. — Отвори ворота, Дан, я тебе сознанье дам. Свет стал жаркой страшной тьмой, я теперь навек с тобой.

Маленький бесёнок уже не шевелился, только лысый хвостик с пушистой кисточкой, высунувшийся из-под простыни, мелко-мелко дрожал. Дан оставался неподвижным.

Вдруг по всему телу шамана прошла судорога, неестественно выворачивая руки и ноги. Маленький бесёнок приоткрыл глаза и посмотрел на мир удивительно разумным взглядом. Когда же он увидел Дана, у него вырвался крик жалости — именно в этот самый момент лицо мальчика исказила отвратительная гримаса, на щеках закудрявилась серая шерсть, нос припух и вывернулись ноздри, отчего он стал напоминать поросячье рыльце.

«Дело сделано, — подумал Аспид, как раз заглянувший, чтобы проконтролировать важную операцию. — Теперь Тиму несдобровать!»

И в этот момент бубен не выдержал очередного удара и, бухнув, лопнул по центру. «Всё пропало!» — пронеслось в голове у шамана.

Глава четвёртая, в которой Тим встречается со Зверем

Тим шёл на зов Зверя. Перед уходом он убедился, что Обби спит и, подумав, что не стоит будить подружку, оставил её под елью. Мальчик двигался осторожно, стараясь лишний раз не дотрагиваться ни до деревьев, ни до цветков: от растений Видении только и жди Беды. Мрак-Выколи глаз накинул на лес синее магическое покрывало и предался любимому занятию — жульничеству. Сосны он повалил на землю, подменив их стволы бестелесными тенями, под тени замаскировал бурелом, вырыл овраги на ровном месте, задул звёзды за тучи, выдернул лунную пружинку из сонной реки.