Книга Кто стрелял в президента - Елена Колядина

«Закреплен».

«Где-то старый учебник географии был», — задумчиво сказала Люба.

«Почто он тебе?»

«Там карта России есть, дорогу смотреть».

«Ты бы еще атлас мира придумала взять. А лучше — глобус».

«Точно, атлас мира. «Мировое турне Любови Зефировой с новой программой «Колеса фортуны». Колясочка, ведь это твои колеса у моей фортуны!»

Люба погладила подлокотник.

Коляска помягчела.

«Вещи сложим в рюкзак, я его повешу на грудь. Хорошо?»

«Хорошо, — вздохнула коляска. — Вешай. Ну, доедем до Москвы. А дальше-то что? Которые на ногах певицы, не могут в люди выйти. Там, говорят, раскручиваться надо. Ты на чем раскручиваться будешь? У меня ведь головокружение, сама знаешь. Без ног ведь ты, Люба!»

«А где написано, что идти по жизни полагается ногами? Кто-то брякнул, а все и поверили. Живут же без ног дельфины».

«Ты еще русалок вспомни. А этот, как его? Отец тебе про него говорил, помнишь? Гео…»

«Геотропизм?»

Люба на секунду понурилась.

«Против геотропизма, Любушка, не попрешь».

Любе было лет шесть, когда она, счастливая от совершенного открытия, приползла к Геннадию Павловичу:

— Папа, а откуда люди знают, что нужно обязательно ногами ходить? Может, они ошибаются? Может, ходить надо на руках? Учат-учат детей ножками ходить. А они все падают. Потому что ходить надо на руках. Поставь меня на руки скорее!

— Любушка, это невозможно, чтоб люди ручками ходили, — отвечал Геннадий Павлович.

— Поставь, поставь меня на руки скорее! — не слушала Люба.

Она подползла к стене. Вздохнув, Геннадий Павлович взял Любу за щиколотки и, потянув за ноги вверх, поставил у стены вниз головой.

— Отойди, я сама так стоять буду, — приказала Люба.

— Упадешь. Шею сломаешь.

— Не упаду, папа. Ну отпусти.

Геннадий Павлович чуть ослабил хватку. Люба съехала по стене на пол.

— Это потому что я не тренировалась. Подними меня снова.

Геннадий Павлович держал Любу за щиколотки вверх ногами, пока кровь не прилила к ее лицу.

— Гена, ты что с ребенком делаешь? — вскрикнула Надежда Клавдиевна, войдя в комнату. — Шею ведь сломает!

— Мама, не мешай, папа учит меня на ручках ходить.

Геннадий Павлович пронзительно взглянул на Надежду Клавдиевну. Потом подхватил Любу на руки и принялся шагать по комнате.

— Люба, есть законы природы. Почему корень из семечка всегда растет вниз, в землю, а стебель — вверх?

— А разве всегда?

— Да.

— Почему?

— Такой порядок в природе. Закон геотропизма.

— А может какой-нибудь корешок вверх растет? Откуда ты знаешь?

— Это не я знаю, а ученые.

— А ученые откуда знают?

Геннадий Павлович задумался.

— На то они и ученые, — неуверенно сказал он.

— Ты сам рассказывал, ученые раньше думали, что солнце вокруг земли крутится. А они ошибались. Значит, и про ноги ученые могут ошибаться. Через тысячу или сто лет все буду на руках ходить!

— А что? — у Геннадия Павловича не было сил спорить с Любой. — Через тысячу может и будут…

Люба смотрела на коляску, не видя ее. Потом встрепенулась: «А если этот закон только для земли справедлив? Значит, на другой планете он не обязательно должен выполняться?»

«На какой другой планете? — запричитала коляска. — Ты на Марсе, что ли, петь вздумала?

«А что? В невесомости ноги не нужны? Буду гастролировать по космическим станциям», — усмехнулась Люба.

«Тогда ищи и учебник астрономии, — принялась иронизировать коляска. — Там карта звездного неба, дорогу смотреть станем. Вместо путеводителя астрономия нам будет».

«Дай помечтать!» — воскликнула Люба.

«Мечтай, Любушка, мечтай. Твое дело молодое, кому мечтать, как не тебе».

«Я стану известной певицей, и тогда Николай сможет мною гордиться».

«Ах вот почему ты засобиралась в Москву! — встрепенулась коляска. — Джип этот тебе голову задурил».

Люба запрокинула лицо, зажмурила глаза и прижала руки к груди, обхватив себя за плечи.

«Какой он красивый!»

«Чего красивого? Темно-вишневый какой-то, — рассеянно пробурчала коляска. — Я понимаю, «атлантик лазурит» или зеленый цвет. Мелкими розочками мне нравится, купоном по низу. А тут — бурый».

«Какой у него запах… — Люба понизила голос. — Я с ума сойду от его запаха!»

«И какой такой запах? Бензином несет, пылью, резиной немытой. Тьфу!»

Люба и коляска перешептывались полночи. Надежда Клавдиевна и Геннадий Павлович тоже долго не могли угомониться. В первом часу Надежда Клавдиевна скомандовала:

— Ладно, что из пустого в порожнее переливать. Поезд по нечетным проходит, значит, послезавтра.

— Теперь уж завтра, — поправил Геннадий Павлович, поглядев на часы.

— До послезавтра, — Надежда Клавдиевна пыталась выгадать день до расставания. — Николай придет, все обговорим, паспорт у него посмотрим, прописку. Пусть расскажет, какие у него планы на серьезные отношения. А то дак я еще Любушку и не отпущу!

— Верно, — согласился Геннадий Павлович. — Поглядим паспорт.

— Давай укладываться. Любушка спит давно, небось, мешаем ей, — проговорила Надежда Клавдиевна, замахнувшись на комара.

Около пяти часов утра Люба осторожно подъехала к комнате родителей. Они спали на разложенном диване. Над диваном висел ковер, а на ковре — фотография размером с телевизор пятилетней Любы с капроновым бантом на полголовы. Геннадий Павлович самолично увеличил и приклеил фотографию на кусок фанеры и покрыл лаком. На лбу Геннадия Павловича, около волос, сидел комар с раздувшимся рубиновым, как плодово-ягодное вино, брюшком.

— Кыш! — шепотом сказала Люба. — Пошел вон!

Комар поопористее расставил лапки и покосился на Любу.

— Мамочка, папочка, до свидания! — еле слышно прошептала Люба и тихонько прикрыла дверь в комнату.

Сердце ее сжалось: она никогда прежде не обманывала родителей. Люба вздохнула, положила на тумбочку в коридоре листок с запиской, мобильник, осторожно развернулась и поехала к тамбуру. Возле своей комнаты Люба подхватила с пола рюкзак и водрузила себе на колени, заправив лямки за плечи.

В тамбуре было зябко. Люба застегнула верхнюю пуговицу джинсовой куртки.

«Выдумала — в мае пешком ездить», — заворчала коляска.

Люба вытащила длинный металлический крюк из ушка в двери, тихо опустила вдоль стены. Крюк облегченно вздохнул и мгновенно уснул, повиснув вниз головой, как летучая мышь. Работенка у крюка — не позавидуешь. Попробуйте-ка сами уцепиться изнутри за ручку, ногой упереться в косяк и всю ночь крепко тянуть на себя дверь.