Книга Король для Снежной королевы - Екатерина Скобелева

Среда, четверг, пятница промелькнули очень быстро – и при этом тянулись бесконечно. Геля не думала, что в такой короткий отрезок времени можно вместить столько радости: много воздуха, много солнца, много творчества. Идиллия да и только. Возможно, призрак ходил за нею по пятам, но это было даже… лестно. Хоть кто-то испытывал к ней интерес. Впрочем, Геля всё больше склонялась к тому, что дух был её выдумкой, причудой взбудораженной фантазии. Она нуждалась в какой-нибудь компании – расстроенная, опустошённая, а сейчас чувствовала себя вполне самодостаточной, вот и он затих, затаился.

Но в субботу, когда дом со всех сторон стали потихоньку окружать сумерки, коварно наползая из теней под забором и старыми яблонями, что-то неуловимо изменилось. Геля начала задумываться о том, что завтра надо собираться обратно в Москву – и лучше ехать в середине дня, чтобы автобус не попал в вечернюю пробку на подъезде к городу. Кроме того, ближе к ночи вернётся всё остальное семейство, будет много беготни – мама уже прислала эсэмэску, во сколько приходит поезд.

Геля почувствовала себя перегоревшей лампочкой, которая в последний момент на несколько секунд ярко вспыхнула – и погасла. Теперь всё теперь будет, как обычно, пока она не отважится на серьёзный разговор с родителями. В понедельник на работу… И ещё надо показаться в колледже… Что ж, развлеклась немножко – и то хорошо.

Неожиданно её кольнула иголочка беспокойства. Кто-то стоял возле её ноги, справа. Кто-то маленький. Она дёрнулась, глянула вниз. Никого.

Геля настороженно прислушивалась к себе, но не могла понять, в чём дело, что произошло.

За окнами остывал закат: шар солнца в яблоневых ветвях – далёкий, негреющий – казался уже совсем не летним; его лучи не золотили траву, и мир становился всё более серым с каждой минутой.

Неведомо откуда вернулась тревога. Волны паники накатывали одна за другой.

Геля слонялась по комнатам и не находила себе места. Что-то не так. Что-то не так.

– Ты здесь?

Дом молчал, но в нём таилась какая-то недовольная, медленно нарастающая сила. Кто-то вился рядом, вертелся под ногами. Метался из стороны в сторону, отчаянно пытаясь вынырнуть из небытия. Снова обман зрения, обман чувств. Почему?

– Ты не хочешь, чтобы я уезжала?

Геля неуверенно замолчала, досадуя на себя за то, что ждёт ответа от воображаемого собеседника, хотя и сомневается в его существовании. Потом добавила на всякий случай:

– Тебе скучно здесь? В следующие выходные сюда заявятся родители. С Лилей и Олей. Так что компания тебе обеспечена, и очень шумная.

Нет, не то. Когда приезжали родители и друзья, они ничего не чувствовали, не замечали, и она тоже. Как будто другие люди только создавали помехи. Но стоило ей остаться одной – она словно вышла на открытое пространство, где почти нет препятствий для чьих-то сигналов.

Призрачная душа, кем бы она ни была, хотела докричаться именно до неё – и не могла.

– Я не понимаю, что тебе нужно! Не понимаю!

Тишина – и давящее, тягостное чувство, что маленькая тень не отстанет, пока не добьётся своего. Ты должна что-то сделать. Но что?

Небо подёрнулось пеплом, вечер смешал все краски с оттенком остывшей золы. От безысходности Геля принялась нарочито греметь посудой, как будто громкие звуки могли отпугнуть неживое существо: бухнула на плиту чайник, полный почти до краёв, – пусть кипятится; зло орудуя разлохмаченной губкой и разбрызгивая во все стороны воду из-под крана, отмыла практически до изначальной белизны древнюю эмалированную кастрюлю в блёклый цветочек; безжалостно изрубила на пластиковой разделочной досочке пару крепеньких огурцов и мясистый помидор-переросток, чтобы соорудить себе салат с остатками сметаны из баночки с надорванной крышкой.

Но хозяйственные хлопоты отвлекли её лишь на некоторое время. Чайник вскипел, салат был съеден – и вновь наступила тишина. Она показалась Геле ещё более неприятной, чем раньше: неоднородной, с вкраплениями каких-то едва уловимых шумов.

Мир был наполнен непонятными шорохами и скрипами, и Геля не могла понять: то ли это в приоткрытое окно просачиваются какие-то вполне безобидные звуки – может, просто ветер шелестит, перебирает гирлянды из листьев, или приблудный ёжик забрёл на участок, – то ли в соседней комнате кто-то неловко крадётся от кресла до дивана, ступая мягко-мягко, почти бесшумно, то замирая, то продвигаясь чуть дальше. А диван совсем близко к двери на кухню…

Она жалела, что не взяла с собой плеер: воткнуть бы сейчас наушники, включить музыку на полную громкость – и заглушить все эти фантомные шуршания и шевеления, не думать – а вдруг сейчас кто-то выглянет из-за дверного косяка?

Ночь тем временем придвигалась всё ближе, в освещённой кухне Геля чувствовала себя на виду, как рыбка в аквариуме с подсветкой, и ей не оставалось ничего иного, кроме как тихонечко отступить на второй этаж. Ложиться спать было ещё рановато, но можно ведь что-нибудь почитать перед сном, чтобы хоть как-то отвлечься, занять разыгравшееся воображение.

Геля поднялась к себе в мансарду, заставляя себя не спешить и не оглядываться, закрыла дверь на задвижку, включила торшер возле дивана. Ну вот. Теперь главное – заставить себя думать исключительно о чём-то простом и будничном, о скучных повседневных делах. Например, как завтра поступить с постельным бельём. Прополоскать наскоро или отвезти в Москву и нормально постирать там?

Но этот вполне насущный вопрос почему-то никак не желал перемещаться на первое место в списке её проблем.

Потому что внизу кто-то был. Геля теперь в этом почти не сомневалась. Сейчас она не слышала абсолютно ничего подозрительного, но отчего-то твёрдо знала, что кто-то кружит по комнатам, ищет её. И вскоре тоже поднимется наверх.

Ты здесь одна. Одна. Надо твердить себе это как заклинание… Она вздрогнула от внезапного стука в окно. Медленно подошла… О стекло билась ночная бабочка: ей нравилось сияние электрической лампы, она жаждала прорваться к нему любой ценой. Может быть, и неугомонный дух точно так же пытался протаранить какую-то невидимую преграду между собой и миром живых, которая особенно истончалась по ночам. Геля не была уверена, что желает ему успеха.

На цыпочках возвращаясь к дивану, она наступила на скрипучую половицу – и замерла. Там, за дверью. На тёмной лестнице. Кто-то слушает. Она стояла в круге неяркого света, повторяя: «Здесь никого больше нет, кроме тебя. Ты одна».

Верилось с трудом.

Минуты утекали в никуда, всё ещё в джинсах и майке, а не в пижаме, Геля сидела на полу за диваном, поближе к лампе, пыталась читать случайную книгу, но дёргалась то и дело и поглядывала в сторону двери. Она оставалась закрытой, и всё-таки… что-то уже проникло в комнату… и вот-вот покажется… откуда-то выглянет… вот-вот… Почему сейчас? Не вчера, не позавчера?!

Зажмурь глаза. Успокойся. Ты одна. Совсем одна. Наедине с собой.

Наедине…

…с собой.