Книга Соль жизни - Исихара Синтаро

Уже позже я понял, что не мог определить координаты по совершенно идиотской причине. Дело в том, что во время гонки использовалось калифорнийское летнее время, которое отличается на час от обычно используемого при расчетах гринвичского. Я же про это попросту забыл.

В любом случае я больше никогда не буду штурманом. Но теперь я очень хорошо понимаю того русского космонавта, корабль которого спасти было нельзя. В ответ на последнее сообщение генерального секретаря КПСС, что его награждают каким-то потрясающим орденом, он злобно прокричал: «Ордена не надо, лучше спасите меня!»

Бог смерти

Представления о боге смерти есть в любой стране и у всех людей, но конкретные формы, в которые облекается эта вера, могут быть самыми разными. В моем окружении есть несколько человек, утверждающих, что они видели этого самого бога, но каждый из них описывает его внешность по-своему. Этот бог смерти вряд ли появляется в местах, которые к смерти не имеют никакого отношения, а потому люди, видевшие бога смерти, наверное, не могли его видеть совершенно случайно.

Важно, а вернее просто необходимо уяснить себе, что бог смерти и дух покойника вещи разные. Дух — это некоторое воплощение умершего, а бог смерти вызывает смерть, он приходит с вестью о смерти, то есть это существо, связанное со смертью самым непосредственным образом.

Люди, которые вживе повстречали бога смерти, лучше других сумели почувствовать прикосновение смерти. Это страшно, но есть в этом и элемент удачи. А уж что эти люди извлекли из встречи, зависит только от них самих.

Один мой приятель, с которым мы частенько проводили свободное время, рассказывал мне, что он в детстве видел бога смерти. Когда он учился в третьем классе, умерла его любимая собака. Он почувствовал, что не может просто так расстаться с любимым существом, и решил как-нибудь по-своему и достойно похоронить собаку. Хорошенько подумав, он решил вернуть ее морю. Дело в том, что он подобрал эту собаку щенком на берегу моря.

Стояла зима, до моря было далеко, и мальчик решил сбросить труп с моста в реку Эдогава, которая протекала неподалеку. Он положил труп в картонный ящик, закрыл его, поставил на багажник своего велосипеда.

В то время людей там жило мало. Вот и сейчас — несмотря на наступивший вечер, прохожих было немного.

Мальчик остановил велосипед у моста, убедился в том, что прохожих на мосту нет, доехал до середины, еще раз убедился, что никого рядом нет, отвязал ящик от багажника. Для ребенка это был изрядный груз, мальчик кое-как дотащил ящик до ограждения моста и собирался было сбросить его, но тут сзади послышался голос. Он в удивлении оглянулся и увидел женщину с неопрятно спадающими на плечи волосами. Несмотря на зимний холод, на ней был тонкий летний халат.

Женщина спросила приятным голосом: «Ну что, умерла?» Он уже собирался что-то ответить, но тут его вдруг одолел неописуемый страх, он сбросил стоявший на ограждении ящик вниз, вцепился в велосипед и бросился бежать прочь. Добежав до начала моста, он набрался мужества и обернулся. Среди зимних сумерек посередине моста смутно белел женский халат. Мой приятель сказал: «Это была не женщина. Коробка с собакой была плотно закрыта, и только я один знал, что там находится. А еще важнее то, что голос у нее был такой нежный. У людей такого голоса быть не может. У людей не бывает такого ласкового, нежного голоса».

Если предположить, что та женщина действительно была богиней смерти, то отчего же у нее был такой нежный голос?

Скат

В то время как другие ребята заполняли смесью акваланги или готовили яхту к предстоящему плаванию, Ои все возился с гарпуном от подводного ружья, стучал по нему, выравнивал, шлифовал на кругу наконечник.

Каждый раз, как я бросал на него взгляд, он, будучи заикой, извиняющимся тоном повторял: «У-у меня г-глаза пл-лохие, если гарпун у меня хоть чуть-чуть кривой будет, обязательно промахнусь».

Яхта, принадлежавшая Гусукуме, была довольно потрепанной, в гидрокостюмах всех членов экипажа, начиная с Гусукумы, тут и там зияли дыры. Это были бывалые ребята, которым было наплевать на внешний вид. Но Ои, с которым я в тот день познакомился, выделялся даже среди них своими дырками, которые были зашиты рыболовной леской, — он был первым по этой части.

Он страдал близорукостью и астигматизмом. Обычно ныряльщики с такими дефектами применяют очки с диоптриями, но Ои пользовался самоделкой: засовывал самые обычные очки с оторванными дужками под очки для плавания, а промежуток между двумя оправами забивал лоскутами.

В довершение всего он один позволял себе не участвовать в общих работах; прищурившись, он с самым серьезным видом занимался своим ружьем. Наблюдая за ним, я думал, что только он из всей компании похож на человека, у которого есть жена и дети.

Компрессор работал плохо, потребовалось время, чтобы его починить, но я не мог сдержать своего нетерпения и поплыл в самый конец Санбаси без гидрокостюма — на мне были только очки, трубка и ласты. В самой Японии еще продолжалась весна, временами бывало прохладно, а вот здесь, на Окинаве, стояло уже настоящее лето, на море дул теплый юго-западный ветерок, небо было ясным — словом, неописуемая красота и избавление на часок от томительного ожидания, от шума компрессора.

Вода была очень теплой, кожа пропитывалась незамутненностью нового лета.

Было время прилива. Всего в пятидесяти метрах от пристани находился редко используемый судами фарватер, а сейчас вместе с приливом сюда занесло стаю морских окуней длиной сантиметров шестьдесят-семьдесят. Я тут же вернулся на яхту, взял ружье, выплыл сначала в море, а потом подплыл к стае. Подстрелить самую большую рыбину не составляло труда.

Рыбы бросились врассыпную, но, как я и думал, вскоре снова сбились вместе и, сделав круг по бухте, вернулись к скале, где я их и поджидал. Тут я подстрелил еще одного окуня. Менее чем за десять минут, без всякого акваланга, я добыл двух приличных рыбин. Гусукума сказал: «Ну, теперь дело пойдет», а Ои оценивающе смотрел то на меня, то на рыбин на палубе, и повторял, одобрительно кивая головой: «Очень неплохо. Очень приличный размер для окуня».

Охота у острова Кубадзима тоже принесла мне удачу. В этих местах ставрида хираадзи встречается редко, но на сей раз одна рыбина метровой длины заплыла сюда, вероятно заблудившись в приливах и отливах, и мне удалось подстрелить ее. Кроме того, я притащил две штуки самой вкусной на Окинаве рыбы акадзин — местная разновидность морского судака, и одного лангуста. У других улов оказался похуже, а Ои, к сожалению, вернулся вообще с пустыми руками.

«У-удивительно: здесь — и вдруг такая ставрида! А ты, видно, рыбак солидный», — похвалил меня Ои, признавая свою неудачу. Потом он достал ружье и, цокая от досады языком, стал постукивать по своему гарпуну, проверяя, прямой ли он.

— Что, ружье тебя подвело? — спросил я его чуть насмешливо.

— Да нет, ружье, конечно, тоже, но главное — это очки, — он горько усмехнулся и опустил глаза.