Книга Нежные признания - Элизабет Торнтон

Взгляд девушки остановился на леди, которая наливала, по-видимому, херес в два хрустальных стакана. На ней было простое платье из светло-зеленого шелка, которое очень подходило к ее седым волосам. Возраст леди определить было сложно, и Фэйт дала ей лет шестьдесят, не больше.

— Миледи, — возразил дворецкий, быстро приближаясь к ней, — позвольте мне.

Ее светлость отмахнулась от него.

— Иди и займись чем-нибудь полезным, — сказала она. — Вели кухарке принести нам чай и бутерброды. Нам с мисс Макбрайд нужно о многом поговорить.

Когда ее светлость приблизилась, Фэйт открыла рот от удивления. Не было никаких сомнений: леди Коудрей, хотя сейчас она была старше и на ее лице было несколько морщин, определенно служила моделью для скульптуры в огромном холле.

Ее светлость, по-видимому, это забавляло.

— Вы видели скульптуру, — заключила она. — Конечно, видели. Сэр Арнольд, мой покойный муж, заказал ее, когда мы только поженились и были безумно влюблены друг в друга. Надеюсь, она не шокировала вас?

— Вовсе нет. — Фэйт постаралась изречь это нейтральным тоном. Она осмелилась предположить, что леди Коудрей обожает производить впечатление на людей.

Леди держала в руках стаканы с хересом. Улыбнувшись, она предложила Фэйт один из них.

— Я бы узнала вас в любом случае, — заявила она. — Вы — копия своей матери. Садитесь, садитесь. Я жалею только, что Мадлен не может увидеть вас сейчас.

Фэйт в растерянности села на указанный ее светлостью стул.

— Я встретила вашу маму, — сказала леди Коудрей, — на лекции Общества любителей антиквариата в Сомерсет-Хаус[7]. Выступала Аврора Бландфорд — одна из первых женщин, посетившая Египет без сопровождения мужчины. Она ездила не одна, конечно. С ней были другие женщины, страстно желавшие приключений, и всякий раз, когда им требовалась мужская сила, чтобы выполнить тяжелую работу, они нанимали местных грузчиков и слуг.

Служанка принесла поднос с чаем, и ее светлость протянула Фэйт тарелку с маленькими бутербродами. Она съела их машинально, не задумываясь. Все услышанное едва укладывалось в ее голове. Мама, которая умерла, когда Фэйт была ребенком, вела отдельное существование, а она ничего не знала об этом!

Леди Коудрей улыбнулась, и морщины на ее лице стали более отчетливыми.

— Мы с Мадлен сразу же очень сдружились. Можете представить, как вдохновила нас речь Авроры.

Фэйт кивнула. Она вспомнила Актовый день в Сент-Уинифред.

— В любом случае одно привело к другому. На следующий год мы отправились в Египет по проложенному Авророй маршруту: спустились вниз по Нилу, делая в пути остановки, чтобы осмотреть достопримечательности. Славно было! — Что-то в выражении лица Фэйт заставило ее уточнить: — Все было не так опасно, как кажется. Мы путешествовали по Нилу на корабле. Все, что мы хотели посмотреть, находилось на близком расстоянии одно от другого: Каир, гробницы, пирамиды. Вокруг была масса других людей, желавших того же. У нас появилось много друзей. О, пока не забыла!

Леди Коудрей открыла книгу, лежавшую возле нее на столе, вытащила фотографию и протянула ее Фэйт.

— Когда я распечатала посылку, которую вы мне прислали, и увидела смотрящее на меня лицо Мадлен, я поняла, что вы не какая-то там шарлатанка, желающая выманить у меня деньги.

Она улыбнулась и опустила глаза на фотографию. В воздухе повисло молчание, которое казалось почти благоговейным.

— Этот снимок был сделан незадолго до смерти вашей мамы, — мягко заговорила ее светлость. — Должно быть, летом семьдесят пятого. Последний раз я видела эту фотографию, когда отправляла ее стряпчему, сообщая ему о смерти Мадлен. Мы так договорились. Если с Мадлен что-нибудь случится, я должна была дать знать об этом ее стряпчему, мистеру Андерсену. Полагаю, он передал фотографию Мадлен вашему отцу. Мне казалось, что у него должно было остаться что-нибудь в память о ней.

Фэйт сдержала навернувшиеся на глазах слезы. Ей было семнадцать, когда умерла мама… Достаточно взрослая, чтобы знать правду. Почему отец не рассказал ей об этом?

Она подумала вот о чем еще: Томас Андерсен был не только стряпчим, но и другом ее отца. Теперь и отец, и Андерсен уже мертвы.

Взгляд Фэйт был прикован к пожилой женщине.

— Почему мама никогда не писала мне? Почему никогда не писала моему папе? Я уверена, если бы она делала это, он бы сохранил ее письма.

Ее светлость тихо вздохнула.

— Понятия не имею. Возможно, она считала, что лучше всего полностью порвать с прошлым. Я была вдовой, и у меня не было детей, о которых нужно заботиться. Ничто не могло остановить меня жить той жизнью, которая мне нравилась. Не знаю насчет Мадлен. Мы никогда не обсуждали наше прошлое — никаких подробностей. Она знала, чего хотела, и искренне стремилась достичь этого. Меня восхищает это в людях, будь то мужчины или женщины.

Молчание затянулось; ее светлость помешивала свой чай. Наконец она подняла глаза и сказала:

— Я знала, что Мадлен оставила мужа, чтобы пойти своим путем, но это все, что мне известно. Простите, что причиняю вам боль, но Мадлен ничего не рассказывала. Честно говоря, я была рада за нее. Не понимаю, как можно сажать птиц в клетки. Но я не знала, что у нее была дочь.

Фэйт часто слышала подобные слова в Сент-Уинифред. Она и сама их произносила, кажется. Но сейчас они говорили о ее маме, и ее возмущал подтекст, что мама считала их дом в Оксфорде клеткой. Она возмущалась, но не могла с этим поспорить.

— Расскажите мне, как мама умерла, — попросила Фэйт.

Леди Коудрей кивнула. Очевидно, она ожидала этого вопроса.

— Это было наше третье путешествие в Египет, ноябрь семьдесят пятого, — сказала она. — Мы остановились в Гранд-отеле в Каире. По этому случаю была устроена вечеринка — кажется, так вы это называете. Следует отметить, что мы с Мадлен присоединились к экспедиции сэра Эдварда Талбота, перед тем как отправиться в Египет, поэтому он руководил процессом. В ту, последнюю, ночь Мадлен была необычайно беспокойна. Она сказала, что ее лихорадит и что хочет отоспаться. Все остались в гостиной на вечеринке. Но ваша мама ушла ненадолго. Когда она снова спустилась вниз, то сказала, что чувствует себя гораздо лучше.

Было такое чувство, что ее светлость не хотела продолжать. Наконец она вздохнула и мягко сказала:

— На следующее утро ее нашли мертвой в своей кровати. Не было никаких следов насилия. Там был доктор-англичанин, который сказал, что Мадлен приняла слишком много опия: возможно, когда она проснулась ночью, то случайно добавила неправильную дозу в свой стакан с водой. Можете представить, как мы все были поражены. — Леди Коудрей часто заморгала и сглотнула комок в горле. — Знаете, она похоронена там, в Каире. Ее могила находится во дворе коптской церкви. Там есть надгробие. Я не знала, что написать на нем, кроме ее имени и дат рождения и смерти.