Книга Винодел - Сергей Арзуманов

— Вопрос, как всегда, неоднозначный, друзья мои. Я всегда буду стоять на том, что наша земля родит самые лучшие вина мира, но не единственные, и мы должны это понимать.

— И что, вы призываете нас всех ехать искать это чилийское Эльдорадо?

— Нет, не призываю, да это и не нужно, но если кто-то из вас ищет чего-то необычного, то это необычное именно там, и правда состоит еще в том, что к этому феномену причастны мы, французы. Это мы сделали Чили известной на весь мир, вот такой вам «французский парадокс».

— Расскажите нам подробнее, профессор.

— Ротшильды из Лафита были первыми из французов, но не первыми из иностранных виноделов.

— А кто был первым?

— Мигель Торрес, из Каталонии, он раньше всех рассмотрел потенциал этой страны, дальше были Ротшильды обоих замков. Потом «дружеская авантюра» Брюно Пратса с Полем Понталье вылилась в винодельню «Аквитания», французы из «Касса Лапостоль», которые пригласили Мишеля Роллана и создали вино «Кло Апальта», Мишель Ларош из…

— Бургундии, — Макс перебил Жюно.

— Да, из Бургундии.

— Позвольте, профессор, а эти-то там что выращивают?

— Тоже, что и во Франции — Пино Нуар и Шардоне, и не только они, еще одна известная бургундская фирма открыла винодельню в Андах — это «Уильям Фэвр».

Аудитория молчала.

— В Чили есть даже шато.

— Вы нас разыгрываете.

— Нисколько, Шато «ЛосБолдос», конечно же, принадлежит французам, а на этикетке их главного ассамбляжа стоит надпись «Гранд Крю».

— Не может быть!

— Вот видите, сколько интересного из того, чего вы еще не знаете.

— Профессор, неужели столько наших соотечественников?

— И не только, не только французы. Серджио Таверсо, например, — сам чилиец. Он 30 лет делал вина в США, потом все бросил и вернулся домой, делать чилийское вино.

— И что, преуспел в этом деле?

— Да, гораздо лучше, чем в США.

— А что же американцы?

— Конечно, есть союз Мондави и чилийской «Калитерра».

— А итальянцы?

— И итальянцы тоже, Шанталье.

— Не может быть.

— Может, это информация для суперснобов: винодельня «Пунто Ногаль», которую открыли… Банфи.

— Банфи?

— Да, друзья мои, те самые консервативные до мозга костей Банфи, что делают классическое «Брунелло де Монтальчино» в Тоскане.

Макс вернулся домой переполненный ожиданием чего-то неясного и грандиозного.

— Отец, что ты думаешь о Чили?

— Странный вопрос.

— Жюно нам сегодня рассказал о Чили.

— Жюно, странно.

— Да, он нам намекнул, что там настоящее Эльдорадо, а мы все конкистадоры вина.

— Не ожидал от вашего профессора.

— Мы сами от него не ожидали.

— А ты сам что об этом думаешь?

— Не знаю, отец, ну я что-то пробовал, но специально в эту тему не вникал.

— И что он вам рассказал?

— Про наших, которые открыли там винодельни.

— Про наших, значит?

— Да.

— Да, — отец таинственно улыбался, но молчал.

— Почему ты молчишь?

Грегуар продолжал молчать и смотреть куда-то в пустоту.

— Ты помнишь Роббера?

— Да, это какой-то наш дальний родственник.

— Это мой двоюродный брат. Роббер давно уехал туда.

— Роббер в Чили?

— Да, сынок, уже пять лет.

— Неужели там что-то есть?

— Он и меня зовет все время, — не замечая вопросов Макса, продолжал отец.

— Папа, ты слышишь меня?

— Да, сынок.

— Ты слышал, что я тебя спросил?

— Слышал, я думаю, что там что-то есть, если даже владелец «Ко» бросил свой мистический замок ради Чили, значит там что-то есть.

— А что делает Роббер?

— Он помешался на карменере и делает вино, которое назвал «Asinus in tegulis».

— И как это переводится?

— Осел на крыше.

— Чего?

— Макс, все Шанталье немного с приветом, привыкай.

— Ладно, пусть осел, но это что-то значит?

— Да, он хочет удивить весь мир своим карменером.

— Да я не про это, что это значит — «осел на крыше»?

— Это римская поговорка, как объяснил мне Роббер, это значит что-то невиданное, необычное.

— Я боюсь спросить, как выглядит его этикетка.

— И правильно боишься.

— Что так плохо?

— Не знаю, это кому как, но у него на этикетке фиолетовый осел.

— Ты пил это?

— Да, он присылал ящик.

— Что-то осталось?

— Возможно. Ты хочешь дегустировать?

— Да.

— Хорошо, сейчас принесу.

Отец ушел в погреб и вернулся с двумя бутылками чилийского и тарелкой с камамбером и бри.

— Ну что, пробуй.

Макс налил себе немного, вино было абсолютно черным и тяжелым, оплывало по стенкам бокала не спеша. Макс поднес к бокалу нос и всеми легкими втянул ароматы.

— Ну что?

— Что-то необычное.

— Конечно, буйство ароматов и беспредел чувств.

— Отец, тебе это тоже нравится?

— Нет, сынок, нравится — это не то слово, я очарован этим вином, как очаровываются женщиной.

— Значит, ты больше не любишь маму?

— Макси, я тебя не понимаю.

— Папа, ты все понимаешь.

Макс выпил еще полбокала.

— Ну как?

— Мне это нравится, не думал, что карменер может быть таким роскошным.

— Там растут старые настоящие лозы, там виноград «Карменер» — французский. Там растет настоящее французское вино.

— Как это, а что же растет у нас?

— У нас уже не французский виноград.

— Как не французский?

— Вот так, мой друг, французское вино на самом деле не совсем французское.

— Как это, не совсем французское, папа, что за абсурд?

— Филоксера убила его.

— Что за филоксера?

— Это насекомое, которое уничтожило весь виноград Европы.

— Весь?