Книга Двойник Жанны де Арк - Юлия Андреева

Инквизитор не доверял вокулерским судьям, как и всем судьям всех кастилянств вместе взятых. Вечно они суетились и занимались никому не нужными деталями, забывая о главном. Но что было главным в этом процессе? И почему делом заинтересовался Карл Седьмой? Что общего между королем и никому не известной до этого Анной ле Феррон?

Инквизитор проглядел несколько листов и попросил слугу принести еще свечей.

Почему судьи Вокулера не смогли сами решить, виновны ли девицы хотя бы по ряду пунктов предъявленных им обвинений? Неужели трудно было хотя бы проверить, является Анна женщиной или мужчиной? Потому как если она женщина – то уже виновна в том, что носит мужскую одежду. Это же так просто! Далее, если она женщина, то не могла жениться на другой женщине. Судя по протоколам дознания, было доказано только, что Анна ле Феррон называла себя именем брата Жака ле Феррона – и под этим именем вступила во владение имуществом семьи. Значит, пункт по незаконному завладению имуществом доказан. Одно логично вытекает из другого. Почему же судьи не решили все сами? Что помешало им вынести приговор хотя бы по этим трем пунктам, минуя явно притянутые за уши убийства Жака и Гийома ле Ферронов?

Не иначе страх. Чего боятся судьи? Господин Казе откинулся на спинку удобного деревянного кресла и посмотрел в потолок. Боятся они Анну или Брунисенту? Вряд ли. Мести их семьи? Снова мимо. Тогда мести тех самых высокопоставленных особ, которые интересуются процессом? Вот это похоже на правду. Значит, кто-то получил ясные указания: мягкое содержание узниц, допросы без применения пыток в их собственном замке. Возможно, есть приказание вообще оставить девиц в покое и его ждут со дня на день. Скорее всего, вокулерские судьи сами не знают, как поступить с проклятыми греховодницами, и хотят свалить всю вину на него, специально приглашенного на процесс инквизитора. Значит, они либо желают казнить девиц и не измазаться при этом в их крови. Либо не знают, что от них требуется, и поэтому предоставляют всю полноту власти и ответственности ему.

Господин Казе поежился и, пнув задремавшего на скамье слугу, потребовал принести вина.

Самое правильное было бы затянуть процесс, дожидаясь более четких указаний от папы или Карла Седьмого или знака, который будет оставлен именно для него, например, Рене Анжуйским, власти которого Казе негласно подчинялся, а уж потом, с милостью божьей, принять единственно верное решение.

Иоганн Казе слыл действительно мудрым человеком, умевшим принимать справедливые и своевременные решения.

За окном быстро темнело, на небо высыпали крупные звезды. Где-то в лесу за замком ухнула сова, и ей отозвалась еще одна. На стенах и у ворот поменялась стража.

Поставивший новых часовых, офицер сразу же спустился в предназначенную для него комнатку, зажег свечу и, неспешно подойдя с ней к окну, подал сигнал – вверх, вниз и два круга. Ответом ему был троекратный крик совы. Офицер поставил на стол свечу и, снова подойдя к окну, успел заметить, как из леса выскользнула одинокая черная фигура, которая, двигаясь небольшими перебежками, вскоре достигла крепостной стены, сделавшись невидимой для глаз.

Затаив дыхание, офицер наблюдал за всем этим ночным, одиноким маршем и вздохнул с облегчением, когда черный человек, не остановленный никем, добрался до стены. Но было еще не время праздновать победу. Впереди у ночного гостя был тайный лаз и, самое главное, подземелье, где выставлен пост охранения.

Офицер поспешно взял со стола специально приготовленный кувшин с вином, в которое было добавлено с избытком сонное зелье, и, перекрестившись и прочитав короткую молитву, вышел из своей комнаты и, насвистывая, отправился в сторону подвальной лестницы.

Как и следовало ожидать, стража беззаботно резалась в картишки, проигрывая свое скудное жалованье. Бесшумно офицер скользнул сначала в боковой коридор, из которого можно было попасть в апартаменты гостей, и оставил там кувшин. Затем, нарочно топая и сопя, добрался до стражников и, обругав их, велел отправляться на пост возле комнат гостей. Когда те скрылись из вида, он, уже не опасаясь быть застигнутым, открыл крошечную дверку и впустил стоявшего за ней человека, одетого во все черное. Незнакомец коротко поклонился встречающему и, поднеся к свече руку, продемонстрировал серебряное кольцо с восьмиконечной звездой. После чего ночной гость скользнул во тьму людской лестницы, а офицер остался, усевшись на перевернутый бочонок.

Он не успел прочитать и двадцати раз «Отче наш», как черный человек вновь возник перед ним.

Пожелав ему успешного завершения операции, офицер гостеприимно открыл секретную дверь. Дождавшись, пока тот вылезет с другой стороны стены, офицер отер с лица выступивший пот, тщательно запер дверцу, после чего вернулся в свою комнату.

Он знал, что выполнил задание магистра ордена тамплиеров, Рене Анжуйского, оказав содействие в спасении рыцаря другого рыцарского ордена – ордена Верности и, вернув таким образом священный долг, мог теперь считать себя достойным посвящения.

О том, как проходило судебное дознание в замке Лявро

На следующий день, едва проснувшись и проглотив изысканно приготовленный завтрак, отец Казе попросил доставить к нему Анну ле Феррон.

Для допроса был заранее избран бывший кабинет Гийома ле Феррона, отца Анны, которого она, по слухам, боялась, как черт ладана, а значит, среди личных вещей которого она должна была бы испытывать робость.

Отец Казе оглядел темную без изысков комнату, с добротным, хоть и некрасивым камином и массивным креслом. Понравились ему и красная скатерть, и темно-багровые шторы, создающие тяжелое и скованное настроение.

Устроившись за столом, он оглядел с этого места остальное пространство, только теперь заметив отсутствие других стульев. Оценив идею бывшего хозяина заставить любого вошедшего стоять, точно провинившийся ученик перед учителем, он тем не менее не пожелал воспользоваться этим преимуществом, велев принести два стула – для писаря и допрашиваемого. Первый допрос он желал провести сам без посторонних глаз. Правда для этой цели судьи Вокулера рекомендовали ему допрашивать девиц на чистом воздухе в саду, как это часто делалось, но он решительно отверг это предложение, так как боялся, что у него разыграется подагра.

Вскоре в коридоре послышались ровные шаги и бряцанье брони и оружия – стража ввела арестованную.

С первого взгляда на Анну ле Феррон отец Казе потерял дар речи. Перед ним на низком, почти детском стуле сидело красивое миловидное существо с каштановыми волосами, которые едва доходили до плеч, и блестящими карими глазами в опушках густых ресниц. Он мог бы назвать его красивым пажом, смазливым юношей, признать за красавчиком склонности к однополой любви, но назвать его женщиной – никогда!

Инквизитор быстро взял себя в руки и, делая вид, будто бы ничего не произошло, начал:

– Назовите себя. Свое имя и свое прозвище, если таковое имеется. Кто ваши родители, откуда вы родом?