Книга Скверна - Сергей Малицкий

– Середина лета, – бормотала Глеба, правя лошадь по безлюдной улице. – Обычно в это время в Кагале шумно. Оружейники устраивают торжище, хвалятся клинками, умельцы упражняются во владении ими. Даккитская сталь одна из лучших. Разве только лаписская может сравниться с нею, а перещеголять так только сталь из Дакки. Но где та сталь? Уже несколько лет нет торговли с Даккой.

– Что-то случилось, – прошептала, приблизившись к Глебе, Кама, когда разглядела на лице первого же встречного водоноса ужас.

– Вижу, – кивнула Глеба. – Давай разделаемся с одним делом, а потом обернемся к другому. И вот еще что, пока я не узнаю, что случилось, я тебя не оставлю.

– А что могло случиться? – спросила Кама.

– Все, – ответила Глеба. – Могла начаться война, мор, нечисть полезла из Сухоты, Эсокса убила Фамеса, все могло случиться.

– Эсокса Фамеса… – поморщилась Кама. – Тогда почему она не убила его раньше? Или у нее не было для этого причин? А может быть, после нашего бегства, Фамес убил Эсоксу?

– Фамес? – презрительно усмехнулась Глеба. – Фамес неплохой мечник, но против Эсоксы он словно первогодок против умудренного наставника.

– Почему же тогда… – начала Кама.

– Молчи, – оборвала ее Глеба, придержала лошадь, чтобы пропустить пересекающий улицу отряд стражи, покосилась на двух женщин, что пробежали мимо спутниц со слезами на глазах, и тут же поклонилась с горькой усмешкой Каме. – Молчите, Ваше Высочество. Случись что-то подобное в вашей семье, ты бы побежала к матушке или к отцу?

– В моей семье подобное не могло случиться, – уверенно возразила Кама.

– Конечно, – кивнула Глеба. – Зато, как я поняла, случилось кое-что пострашнее.

Ярость заклокотала в груди Камы. Она даже придержала лошадь, чтобы не выпалить какое-либо оскорбление в спину бывшей няни Эсоксы, закрыла глаза и стиснула зубы, а когда открыла, увидела встревоженное лицо Глебы, которая держала ее лошадь под уздцы.

– Успокойся, – прошептала хозяйка Эсоксы. – Я все еще не знаю, почему звонит колокол, но что-то случилось у магических башен. Видишь?

Посередине площади, как раз у основания четырех башен, собиралась толпа. Немногочисленные горожане, которых почти не было на улицах, понемногу, поодиночке сходились к центру площади, словно горошины скатывались с краев огромного блюда. Среди толпы сверкали секиры и шлемы стражников, мелькали балахоны послушников всех четырех магических орденов. Больше всего лиловых – Ордена Воздуха.

– Ярлык твой в порядке, иди, – продолжала говорить Глеба. – Я буду ждать здесь. Если стражники потребуют у тебя ярлык, захотят с тобой говорить, соглашайся на все безропотно. Не вздумай откупаться, будет только хуже. Но лучше не ввязывайся в разговоры. Зевак достаточно, это и к лучшему. Поняла?

– Поняла.

Кама спрыгнула с лошади, взглянула в глаза Глебы, увидела там подлинную тревогу, и это ее почему-то успокоило. Успокоило настолько, что она даже поправила на поясе поданный ей малый меч, сдвинула на бок тот меч, что собиралась передать сестре Сора Сойга, и двинулась к башням. И чем ближе она к ним подходила, тем сильнее холод охватывал ее. Сначала онемели ноги, потом холод схватил ее за лопатки, окатил спину, стиснул ледяными пальцами шею, начал раздирать стальными когтями виски. Кама уже собиралась рвануться, скинуть паутину наговора, но вовремя заметила балахонников, что разошлись к краям площади и замерли, подняв над головами посохи. Нет, следовало идти, не выдавая себя, что было непросто, поскольку заклинание действовало как будто только на нее одну. Кама зажмурилась, смахнула рукавом пот со лба, выступивший никак не от жары, подошла к толпе, окинула взглядом встревоженные лица. Почти на каждом блестели слезы. Кама протиснулась поближе к тому месту, где стражников было особенно много, приподнялась на носках, чтобы разглядеть, что происходит на ступенях башни с лиловыми воротами, и замерла.

Скурра Сойга была убита. Кама никогда не видела сестру своего наставника, но его профиль отпечатался в ее памяти навечно. И мертвая, с перерезанным горлом дакитка обладала тем же самым профилем. Кровью были забрызганы створки лиловых ворот, площадка перед ними, залиты ступени. Судя по всему, погибшая упала лицом вперед, потому как запекшаяся кровь оставила подтеки на ее щеках и лбу, но теперь она лежала на спине рядом с кровавой лужей.

«Она была жива, – отстраненно подумала Кама. – Была жива, когда мы ели у башни угодников. Кровь свежая».

Кама прислушалась. Возле высокого стражника-дакита переминался с ноги на ногу округлый молодой послушник и жалобно повторял:

– Я недавно в ордене. Потому и на воротах. Третий день уже как. Настоятельница же в отъезде, вот Скурра ее и заменяла. А я недавно в ордене. Он постучал и… Ему была нужна жрица Сойга. А она и есть Сойга. И я ее позвал. А потом не знаю. Она вышла и велела мне убираться. Он тоже был в балахоне. Да. Вон, он лежит. Не тот, кто убил. Балахон. Я не знаю, где убийца. Я недавно в ордене…

Кама начала пятиться и выбираться из толпы. Опасность была рядом. Она оглянулась. Люди продолжали прибывать, но многие и расходились. Кама посмотрела туда, где оставила Глебу. Хозяйки Эсоксы не было на месте, но принцесса пошла именно туда, где рассталась со спутницей. Кама заметила ее, уже почти миновав площадь. Разглядела среди выстроившихся вдоль окраинных зданий, замкнувших кольцом площадь Кагала людей. Глеба, которая была уже без лошадей, поймав взгляд Камы, медленно пошла вверх по улице. Кама нагнала ее только через четверть лиги уже с лошадьми, которых Глеба оставляла в переулке.

– У тебя кровь на висках, – удивила Каму блеснувшими в глазах слезами Глеба.

– Маги накрыли площадь каким-то наговором, – прошептала Кама. – Я не слишком сильна в заклинаниях. Мне пришлось потерпеть, я не сплела разворот заранее.

– Это было больно, – заметила Глеба.

– Я умею терпеть, – качнулась от усталости Кама.

– Это нам пригодится, – скривила в странной усмешке губы Глеба. – Видишь? Лошадей можно оставлять. Я их привязала в переулке, и никто не покусился на них. В Ардуусе и десяти минут хватило бы, чтобы их лишиться. Я знаю. Здесь и двери можно не запирать. Ты в Дакките. Тут почти не воруют. И убивают очень редко.

Глеба походила на умалишенную.

– Скурра Сойга убита, – прошептала Кама.

– Я уже знаю, – тихо ответила Глеба. – Все плохо, принцесса.

– Все? – не поняла Кама.

– Скурра Сойга убита пару часов назад, – повторила Глеба. – Но на всех воротах Кагала уже вывешены твои и мои приметы, и мы объявлены ворами и убийцами. За наши головы назначена награда.

– Кого же мы убили? – почти закричала Кама, но тут же в ответ на гримасу Глебы понизила голос: – Кого мы убили, если я только что слышала, что Скурру Сойга убил мужчина? Энки, всеблагой! – тут же поняла, оторопела, скривилась в гримасе Кама. – Но ведь ее могли убить именно из-за меня! Кто-то хочет истребить все, связанное с Лаписом! Тогда следующим будет мой дядя. Я, конечно, и сама недавно узнала о нем, но я и о Скурре не знала. А они нашли ее…