Книга Бессердечная Аманда - Юрек Бекер

Вы не поверите, если я вам скажу, кто несколько дней назад приходил ко мне в редакцию: Тило Цобель. Я сразу понял, о чем он собирается со мной говорить, — уже по тому мрачному выражению, с которым он со мной поздоровался и которое сделало его лицо почти неузнаваемым. Я бы отдал половину моего месячного жалованья, если бы можно было от него откупиться, если бы можно было таким способом вытравить из памяти всех участников этой истории воспоминание о моем позоре. Вот, подумал я со страхом, отец жертвы уже преследует меня даже на моем рабочем месте; может, он явился, чтобы осрамить меня перед коллегами.

Он пришел в издательство, а не ко мне домой, сказал он, потому что Аманде о его визите знать совсем ни к чему. У меня чуть не сорвалось с языка, что я не настаиваю на том, чтобы он скрывал свой визит от Аманды, что я, напротив, даже предпочел бы разговаривать с ним в ее присутствии, а не с глазу на глаз. Однако он скрытничал явно не ради меня, не из деликатности, а ради Аманды, поэтому я не стал раздражать его еще больше. Я молча сидел и ждал, когда он начнет свой доклад о том, почему не следует насиловать женщин.

Может, он собирался поговорить со мной по душам, но вместо этого он рассказал мне одну историю. Я сначала не понимал, куда он клонит, хотя, мне кажется, он и сам этого толком не понимал. По — видимому, он таким образом хотел предостеречь меня от дальнейших попыток сексуального домогательства, но запрятал свою угрозу под таким многословием, что она стала почти не слышна. Да, я думаю, это была угроза. При этом он казался совершенно спокоен; можно было подумать, что случившееся ничуть не поколебало его доброе отношение ко мне. Он говорил дружелюбным тоном, тихо, словно стараясь, чтобы все осталось между нами. Хотя я и был рад, что он не кричал, его мягкий тон казался мне страшнее любой угрозы.

Вначале он посетовал на то, что большинство супругов при разводе не просто покидают друг друга с чувством горечи и разочарования, но еще до суда успевают возненавидеть друг друга. Против этого трудно было что-либо возразить. Еще неделю назад я сам был готов на любые жертвы, чтобы избежать этой опасности. Потом он спросил, не рассказывала ли мне Аманда о своем дяде Леопольде. Я сказал, что нет, и он кивнул головой, как будто и не ожидал другого ответа. Леопольд — младший брат Виолетты Цобель, начал он свой рассказ, служащий железной дороги, человек ничем не примечательный, слегка бестолковый, неповоротливый, но в принципе надежный малый. Когда Аманда была еще ребенком, он частенько приходил к ним то на обед, то на ужин, в зависимости от графика работы, — он был холостяк. Ему, Тило, эти частые визиты немного действовали на нервы, но он не хотел обижать единственного брата Виолетты. Когда они уезжали в отпуск, он поливал их цветы и вынимал из ящика почту. Да и Аманда, похоже, любила дядюшку. Он играл с ней так самозабвенно, как могут играть только люди, не утратившие способность быть детьми.

Однажды Тило вошел в комнату дочери, которой тогда было восемь лет, и увидел, как Леопольд быстро вытащил руку из-под юбки Аманды. Это было, сказал он, самое жуткое зрелище в его жизни. Он велел Аманде выйти в гостиную и закрыть за собой дверь. Те несколько секунд, которые ей потребовались для того, чтобы исполнить его приказ, спасли Леопольду жизнь: пока она выходила и плелась по коридору в гостиную, его руки, готовые задушить мерзавца, сжались в кулаки. И с этими кулаками он набросился на шурина и разбил ему в кровь лицо. Тот даже не защищался, рассказывал Тило, он даже не поднял рук, он безропотно позволил отлупить себя, как человек, сознательно принимающий наказание. Тило, который тогда еще играл в водное поло, обладал необыкновенной физической силой. Он сказал Леопольду, уже лежавшему на полу: «Если ты еще раз прикоснешься к ней, я тебя убью». И выгнал его пинками из своего дома.

Не сочтите меня за человека, который сам не знает, чего хочет, — я все же решил отказаться от своего намерения отсудить у Аманды Себастьяна. Такая попытка противоречила бы той серьезности, с какой подобает относиться к бракоразводному процессу. Ведь я бы это делал с одной-единственной целью: усложнить жизнь Аманде. Если принять во внимание, что я таким образом усложнил бы и свою собственную жизнь — принудив ее наговорить обо мне как можно больше негативного, чтобы переиграть меня в этом пункте, — то это было бы с моей стороны двойное безумство. Нет, тройное: если я заявлю, что не желаю расставаться с Себастьяном, Аманда мне поверит, она меня знает. Мне делается дурно при мысли о том, как она сначала удивленно посмотрит на меня, потом ухмыльнется, возьмет за локоть своего адвоката, чтобы удержать его от ответной реплики, и скажет: «Отлично. Пусть забирает его».

Я надеюсь, вы разделяете мое мнение: мы должны выбрать один из двух диаметрально противоположных методов. Первый метод: непомерно высокие требования, чтобы в конце концов в наших сетях осталось как можно больше рыбы, второй: выдвинуть только реальные требования, но стоять насмерть. Второе мне представляется более разумным. Квартира — мне, Себастьян — Аманде, машина — мне, дачный участок — Аманде. Деньги на счете делятся пополам, причем все деньги, на каждом счете. Разумеется, алименты на ребенка, но никаких выплат на содержание Аманды. Она молода, умна и работоспособна. Я не так много зарабатываю, чтобы платить ей пожизненную ренту.

Не знаю, что вам еще рассказать. Видите ли, у меня такое чувство, что вы знаете о моем браке уже слишком много и в то же время еще слишком мало. Я хотел рассказать вам все, что вам может понадобиться, не зная толком, что вам может понадобиться. Я часто представлял себе, как во время процесса вы с упреком говорите мне: «Почему же вы мне ничего об этом не сказали?»

Перед родами Аманда несколько недель подряд ходила на специальную гимнастику для беременных, делала дыхательные упражнения и читала книги о каждой стадии беременности — она их чуть ли не зазубрила наизусть. И все оказалось напрасно: дело кончилось кесаревым сечением. Со мной, похоже, произойдет нечто подобное. Но что я мог поделать? Я же не мог приходить к вам и молчать. Я должен был что-то рассказывать, а что-то опускать.

УТРАЧЕННАЯ ИСТОРИЯ (ФРИЦ)

Я знаю, чьих это рук дело: этого маленького сукина сына Себастьяна. Я уверен, что именно Себастьян, которого я любил как своего собственного сына, уничтожил результат четырехмесячного труда, мою лучшую работу. Я понимаю, это утверждение выглядит малоубедительным — что десятилетний ребенок способен на такую изощренную хитрость, — но другого разумного объяснения просто не существует.

Вначале он должен был взять дискету с моей почти законченной новеллой и сунуть ее в компьютер. Нет, вначале он должен был отыскать ее: это не может быть случайностью, что из двухсот дискет ему попалась в руки именно эта. Он должен был перерыть все коробки с дискетами, найти нужную и сунуть ее в компьютер. После этого он должен был правильно набрать название новеллы и дать команду «удалить». Выполнение такой команды предполагает три последовательных действия. После этого он должен был положить дискету на место и превратиться из монстра в нормального ребенка, по внешнему виду которого никак не скажешь, что он способен на такое злодейство. Когда я принялся его расспрашивать, — разумеется, со всей осторожностью, потому что я не хочу обижать его чудовищными, ничем не подкрепленными обвинениями, — он смотрел на меня невинными глазами, ни дать ни взять — ангел во плоти, и делал вид, будто изо всех сил старается, но никак не может понять, о чем я говорю.