Книга Мастер сыскного дела - Андрей Ильин

— Я сидел в финской тюрьме за контрабанду бриллиантов, — ответил Мишель.

— Да, и через Финляндию тоже, — подтвердил Красин. — И не только через нее. Конечно, используя подобного рода каналы, мы несем убытки, но сие есть неизбежная жертва. Если хотите — комиссия. Там, где золото, — там всегда воры.

— Но ведь этих вы сами поставили! — напомнил Мишель.

— Лучше этих, чем других... Они покуда воруют, пьют, спускают деньги на девок, но можно считать, что их уже нет. И они знают, что их уже почти нет! Все они понесут справедливое возмездие и будут вскорости расстреляны, так зачем жертвовать преданными людьми?

Да, верно — все понял Мишель. Понял больше, чем было сказано. Столь серьезная сделка требует соблюдения тайны. Фартовые ребята, с которыми он имел дело, служа прежде в уголовном сыске, тоже, разжившись «рыжьем», посылали к скупщикам, в качестве посредников, мелких урок, коих им не было жаль. А после, случалось, резали их на Хитровке, дабы никто не узнал, куда ушло снятое с мертвецов золото.

Как видно, мировой порядок мало отличается от уголовного. А раз так, то Глушков с Граковским и иже с ними обречены!.. Но... ведь тогда и он тоже, коли он участвовал в вывозе золота и узнал то, чего знать не следует!

Уж не потому ли Красин с ним так разоткровенничался?

— Мне жаль, — сказал Красин, — что вы угодили в сей скверный переплет, ну да теперь все позади — можете возвращаться к своей работе. Вы ведь, кажется, сокровища бриллиантовой комнаты ищете, что пропали в четырнадцатом году при перевозке их из Петрограда в Москву?

— Что? — не понял в первое мгновение Мишель, потому что думал о своем. — Да, ищу.

— Найдете?

— Постараюсь, — пообещал Мишель, хоть не был в том уверен.

— Обязательно найдите, нам теперь деньги ох как нужны — нам страну из руин поднимать! — сказал Красин. И уж иным тоном прибавил: — Должен уведомить вас, что решением Коллегии ВЧК вы поступаете теперь в мое распоряжение!..

Так вот почему ему даровали жизнь — в обмен на поиск утраченных царских сокровищ! Сколько раз уж бриллианты дома Романовых почти убивали его и сколько же раз возвращали к жизни! Они — его рок, но они же — ангел-хранитель!

— Идите и — ищите!..

«А запонки-то у него бриллиантовые!..» — вдруг отметил Мишель. Хотел было закурить попросить, да отчего-то передумал...

Уже на пути в экспертную комиссию Мишель подумал, что не спасение это, но лишь отсрочка приговора — не найти ему тех сокровищ, коль он их с шестнадцатого года ищет да все никак сыскать не может!..

С теми думами и в комиссию Горького пришел. А там, едва дверь отворил, навстречу ему бросился с распростертыми объятиями Валериан Христофорович да, облапав его, стал тискать и мять, будто медведь, и кричать что есть мочи:

— А-а! Милостивый государь... пропащий наш... объявились-таки, а мы уж не чаяли!..

Да вдруг, посреди сердечных приветствий, отстранился и, погрозив пальцем, сказал наставительно:

— Вот вы, сударь, все это время где-то пропадали, а я меж тем, времени зря не теряя, ваши пропавшие сокровища сыскал!

Да-с!..

Глава 16

Холодна зима на Руси — изо рта пар валит, на усах и бороде сосульками оседая, за нос ледяными пальцами хватает, за пазуху лезет. Бр-р!..

А в лесу и того пуще — под ногами сугробы по грудь, на деревьях снег шапками, с неба белые хлопья валят, все и вся заметая, — нет спасения человеку без огня. Оттого горит на поляне костер, красным пятном средь белых снегов тлея — в утоптанном кругу на уголья, жаром дышащие, горой стволы сосен навалены, пламя такое, что верхушки деревьев лижет, отчего рушатся вниз подтаявшие снежные комья. Пред костром топчутся люди в мужицких тулупах, кушаками перепоясанные, — то одним боком к пламени повернутся, то другим — лица у всех дикие, заросшие, глядеть страшно. Топчутся да промеж себя говорят...

— Jch friere an den Fussken, sin eiskalt...

— Wie lange sollen wir noch warten bei dieser Kalte? Wir frieren uns zu Tode!..

— Guck mal, deine Wangen sind ganz weise[2].

Да ведь не по-русски ж они говорят-то!..

Как же так — с виду иваны, а речь иноземная!

Чудеса, да и только!.. Как занесло их на Русь в леса дремучие, что меж Санкт-Петербургом и Москвой стеной стоят, чего им здесь надобно?

И отчего меж Иванов ряженых ходит человек в платье европейском да щегольском и каждого с превеликим усердием осматривает — чтоб не было при них вещиц иноземных, а все лишь исконно русское? Коли найдет кисет али трубку — счас швыряет их в снеги, ногами топчет, а виновника по лицу кулаком бьет, да не жалеючи, так, что кровь во все стороны брызжет и зубы в снег плюются! Кричит:

— Велено было вам, шельмы, ничего при себе не иметь, что вас от русичей отличает! В другой раз, коли найду чего — на месте зарублю!

Да ведь не шутит, не грозит, а коли обещал — так зарубит, глазом не моргнув, — таков нрав у Фридриха Леммера!

Недовольно ворчат иваны — к чему сей маш-керад, к чему не бриться, не стричься, да сверх того в латаные-перелатаные лохмотья рядиться, будто в привычном платье на большую дорогу выйти нельзя? Да разве не довольно того, чтоб они издали на разбойников походили?..

И невдомек им, что нужен сей машкерад единственно на случай, коли убьют кого из них да свезут мертвеца в Санкт-Петербург, дабы опознать его. Оттого должно быть ему не бритым и не стриженым, дурно пахнуть, под шубами сопрев, и не иметь при себе никаких вещиц иноземных, кои могут указать на его происхождение! Вот отчего так старается Фридрих, сам каждого ощупывая и оглядывая, чтоб никакой малости не пропустить!

— А это чего?

— Так кинжал!

— А кинжал чей, бестолочь такая?!

— Голландского мастера Юргенса Брауха, из города Амстердама, что на всю Европу славен своим умением оружие ковать! Вот и знак его на клинке проставлен в форме листа кленового.

— То-то и оно, что голландское, а надобно, чтоб русское, клейменное русскими мастеровыми! Равно как все иные палаши, шпаги, пистоли и фузеи. И чтоб пули и порох в них тоже русские были! Сколь раз вам о том толковать!

Да в зубы виновника — хрясь, так что два зуба — вон!

— Понял ли?

— Понял!

— А ну, покажь оружие!

Оружие-то в сторонке стоит, в пирамиду сложенное, а то, что поменьше, на шкуре, поверх снега расстеленной, рогожкой прикрытое.

Пистолетов несколько штук, все более дубинки с пиками да ножички кованые, коими русские иваны на дорогах промышляют.