Книга Корабль Древних - Пол Дж. Макоули

Пока Йама и Элифас сползали с насыпи, в толпе раздались крики ужаса, и люди бросились врассыпную. Йама оглянулся и увидел, что следом движется пес преисподней, ярко светясь на фоне белого дыма. Отчаянно вскрикнув, Йама потащил Элифаса за повозку с арбузами. Пес преисподней ринулся вниз по насыпи, люди вокруг дико кричали.

Один из волов дернулся, мыча от ужаса, повозка перевернулась, связки красных бананов полетели в разные стороны. Стая индюшек носилась кругами по дороге с сумасшедшим клекотом, поднимая тучи пыли. Пес преисподней ворвался в самую гущу птичьего базара и заметался, кидаясь то вперед, то назад, будто в приступе буйного помешательства.

Охваченная паникой толпа увлекла Йаму и Элифаса в темноту туннеля; кирпичные стены бесконечным эхом подхватили вопли мужчин, женщин, блеяние овец. Наконец все оказались в огромном подземном зале. Толпа налетела на погрузочные платформы, как разбивающаяся о пирс волна. Здесь рабочие разгружали и взвешивали товар, а клерки выдавали крестьянам квитанции.

Йама и Элифас уже были в центре громадного помещения, когда из туннеля вырвалась стая несчастных индюшек. В самой середине огнем горел пес преисподней. Люди завопили и, роняя корзины и тюки, кинулись врассыпную, а в проеме узких высоких ворот появилась пятерка стражников. Они были в легких доспехах с пулевыми ружьями, из которых на бегу начали стрелять, направляясь к псу преисподней. На землю повалились раненые индюшки, царапая воздух длинными мощными лапами. Вокруг засвистели пули, они рикошетом отскакивали от пола, поднимая пыль и выбивая кирпичную крошку вокруг пса преисподней, который метался то вправо, то влево, но наконец выбрал направление и устремился прямо к Элифасу и Йаме.

Элифас завыл и упал на колени, обхватив голову руками, а Йама, держа в одной руке керамический диск, в другой длинный нож, медленно пятился, отступая от пса преисподней. Теперь тот вытянулся до четырех-пяти человеческих ростов и светился так ярко, что смотреть на него можно было лишь сквозь щелочки полузакрытых глаз. Приближаясь к ним по синусоиде, он издавал высокое, на пределе человеческого слуха шипение, а сзади, в кирпичном полу, за ним тянулась дымящаяся борозда, исходящий от нее жар обжигал кожу. Стражники продолжали вести огонь, но выстрелы лишь высекали искры и поднимали фонтанчики щебня вокруг пса преисподней или же проходили сквозь него, будто он был просто световым пятном, а возможно, он и правда только сгусток света — свет, свернутый сам в себе.

Йама спиной наткнулся на штабель плетеных клеток с живыми цыплятами. Одной рукой нащупывая запоры, он стал открывать клетки и швырять цыплят в своего противника. Тот замер, согнувшись дугой в окружении моря охваченных паникой кур, но затем выпрямился и снова устремился к Йаме.

Йама попробовал его остановить усилием воли, но с тем же успехом он мог пытаться задуть пылающую раскаленную печь одним лишь благим пожеланием. Конечно, он еще ощущал в этом зале присутствие довольно большого количества мелких машин, но знал, что не способен подвергнуть их риску, точно так же как и жителей деревушки на склоне горы.

Пути к воротам не было: их перекрыла обезумевшая толпа тех, кто пытался спастись. Йама все отступал, а пес преисподней уже нависал над ним сияющей тенью; крестьяне с ужасом за ним следили, спрятавшись среди фургонов и повозок. Тут подал голос Элифас. Йама рискнул оторвать взгляд от страшного великана и, оглядевшись, увидел, что Элифас стоит на перевернутой телеге. Какой-то человек запрыгнул туда и встал рядом с Элифасом. Йама узнал наперсточника, развлекавшего публику у стены борделя.

— Сюда, брат! — позвал Элифас, а наперсточник выкрикнул:

— Иди за мной, если хочешь жить!

Йама развернулся и побежал, по крикам окружавших его людей он понял, что пес преисподней несется за ним. Он обогнул телегу и на мгновение ему почудилось, что Элифас и наперсточник исчезли. Но нет, они нырнули в небольшое круглое отверстие в стене. Тень Йамы мчалась впереди него, и он рванулся, словно догоняя ее макушку. Раскаленный свет бил ему в спину, пока он пытался пролезть в дыру у самого пола, затем что-то с клацаньем упало у него за спиной, и он оказался в кромешной тьме.

8. ПОВЕЛИТЕЛЬ

Через минуту захлопнувшаяся за Йамой крышка люка стала вибрировать, издавая глубокий чистый звук, и узкий проход, где они стояли, тесно прижавшись друг к другу, наполнился запахом раскаленного металла.

— Подними нож, хозяин, — сказал игрок. — Ты среди друзей. Следуй за мной. Люк сделан из кристаллического железа, но долго он не продержится.

Жесткий рыжий хохолок наперсточника с единственным тусклым светлячком чиркал по низкому потолку. Одет игрок был в ярко-красные леггинсы и мешковатую черную рубашку до колен. От него пахло, как от промокшего пса.

— Я готов, — произнес Йама. В его крови все еще не утихло волнение после такого неожиданного спасения. Когда Элифас взял его за руку, Йама вдруг заметил, что его бьет дрожь и он едва держится на ногах.

— Теперь моя очередь помочь тебе, брат, — сказал Элифас и обнял его за плечи, помогая идти за игроком. Они двинулись по туннелю.

— Что это за место? — спросил Йама.

— Подсобный коридор, — отозвался Элифас. — Говорят, такие проходы есть во всех частях Дворца, даже в покоях Иерархов. Но они так запутаны, а карты не сохранились, так что теперь ими редко пользуются.

Наперсточник оглянулся на них через плечо. Его длинное бледное лицо осветилось от сияния их светлячков.

— В общем-то, так и есть, — сказал он. — Однако ими пользуются значительно чаще, чем можно подумать. Люди многое помнят. Кстати, о памяти: ты меня помнишь, господин?

— Ты вчера играл в наперстки. Тогда на тебе была серебристая рубашка.

— Я слышал, что ты умен. Так оно и есть, — заметил игрок. — Меня зовут Магон, я пришел, чтобы помочь тебе. Мы тебя давно ждем, господин. Вчера ты стал убегать не в ту сторону. Мне повезло, что я снова тебя нашел. Ты знаешь, что за тварь ты разбудил? Ты ведь разбудил его, правда?

— Да, знаю. Он был в оракуле.

— В храме латрического культа? Мы и не думали, что хоть один из них еще действует, ну теперь-то, конечно, уже не действует… Оракул разрушился, когда сквозь него проломился пес преисподней.

Йама коснулся диска, висящего у него на груди. Наперсточник Магон заметил это движение и произнес:

— Он тебе не поможет, господин. Ведь это не чары.

— Я просто думаю, не он ли разбудил это создание. Женщина в Храме Черного Колодца сказала Йаме, что именно этот диск — древняя монета привлек ее к проему оракула.

— Полагаю, ты сам это сделал, — сказал Магон. — К счастью, ты вырос в Городе Мертвых, а не в Изе. Здесь, в Изе, слишком много оракулов и среди них значительно больше действующих, чем думают многие. Если бы ты воспитывался в Изе, боюсь, пес преисподней учуял бы раньше, чем ты был к этому готов. Но то был бы совсем иной мир, и в нем мне не выпала бы удача встретить тебя и поговорить с тобой.