Книга Почта святого Валентина - Михаил Нисенбаум

Даже в самые пасмурные дни на полу теплели отсветы. Под ногами у порога уютно скрипела паркетная доска, а в серебристой рамке на стене висела старинная гравюра с видом из бухты на Венецию. Иногда Стемнин вставал из-за стола, осторожно подходил поближе и разглядывал кофейную рябь тончайших штрихов: волны залива, Дворец дожей, колокольню Сан-Марко. Крошечные гондолы походили на заколдованных мавров, на черные души, превращенные в бесшумные лодки.

О стекло западного окна терлась листвой барская яблоня, в просветах между листьями зеленели бугристые плоды. Когда принимался дождь, он шумел в оба окна, скакал по светлой жести откосов. Стемнин открывал окно, ловил лицом брызги от листьев, вдыхал искристый холод так жадно, будто набирал воздух на жизнь вперед.

4

Новые люди, с которыми только начинаешь работать, всегда кажутся странными. Но люди, день за днем наводнявшие «Почту», остались странными навсегда.

Тимур Чумелин, начальник Департамента «Особый случай». Чумелин служил в военной разведке, репортером в «Красной звезде», затем ушел менеджером в одну загадочную рекламную фирму. Это был мужчина лет пятидесяти, небольшого роста, спортивный, с идеально причесанными седыми волосами. Он немного помаргивал левым глазом и клонил голову к плечу.

Впервые увидев Чумелина, Илья решил, что мужчина сумасшедший. Столкнувшись в коридоре со Стемниным, начальник «Особого случая» резко выбросил вперед правую руку для рукопожатия:

— Движение информации — ключ к успеху работы спецслужбы. Чумелин Тимур.

— Илья, Департамент писем, — смутился Стемнин.

— Задача — контроль над каналами. Данные текут к нам. При этом никто не догадывается, как происходит сбор информации. Каналы отслеживаются посекундно. Вы представляете, какое это оружие — данные?

— По правде говоря, нет. — Стемнин хотел освободиться от рукопожатия, но не смог.

— Я не должен этого говорить, но иначе вы не поймете. Вашу бывшую руководительницу зовут Алевтина Ивановна, ей пятьдесят восемь лет, есть сын и внук, она проработала в институте тридцать четыре года. Сын в 1993 году получил условный срок за махинации с ценными бумагами, судимость снята пять лет назад.

— Простите…

— Алевтина Ивановна характеризовала вас как чрезвычайно способного, но несобранного работника, предпочитающего уклоняться от общих правил, если они недостаточно разумны. Вы были женаты, ваша бывшая жена…

Стемнин наконец выдернул побелевшие пальцы из тисков чумелинской руки и холодно произнес:

— Достаточно. Вам не кажется, что это незаконно?

— Уважаемый! Без обид! Это лишнее, — примирительно сказал начальник «Особого случая». — Согласитесь, сейчас вы потеряли самоконтроль. Почему? Обычно человек живет как бы за стенами своих тайн. Подробности его жизни, прошлого, мысли почти никому не известны. И тут вдруг он оказывается без панциря, голяком. Кто-то может этим злоупотребить, поэтому вы и забеспокоились.

— Забеспокоился или не забеспокоился, есть границы частной жизни. Конституция…

— Правильно-правильно. Но я не закончил. Для добрых дел, для всех наших свиданий, знакомств, расставаний, дней рождения, юбилеев, свадеб простых-серебряных-золотых надо знать самые важные обстоятельства. Такие, какие они есть. И если человек любит черную горбушку с салом и луком, а всем говорит, что обожает суши, нам надо знать про эту горбушку, так? Так.

— А если он стесняется своей горбушки? А вы его осрамите, если выдадите? — Стемнин понемногу успокаивался.

— Значит, мы закрутим ему эту горбушку с салом в виде суши. Никто не подкопается. Не поинтересовавшись, какой человек на самом деле, плохое сделать легче, чем хорошее. Доброта начинается с внимания.

Стемнин долго потом думал над словами Чумелина. Над тем, как собирается информация. И на кого. Неужели они и с Оксаной встречались? А еще… Собирали ли они для Веденцова данные о незнакомке, которой он написал письмо? Много вопросов возникает, когда у тебя не остается тайн.

5

— У Чумелина глаз дурной, — сказала Волегова, главбух «Почты». — На прошлой неделе принес какие-то счета телефонные, увидел наш спатифиллум и давай нахваливать. Ай, говорит, красавец, ай ухоженный, ай листочки-стебелечки, ай, да чем поливаете. Ну и что вы думаете? Через два дня цветки поотваливались, листочки пожухли. На ладан дышит растение.

Коммерческий отдел походил на тесный Эдем — никаких дурных глаз не хватило бы на такое количество декабристов, гераней, цикламенов, драцен и фиалок, захвативших подоконники и часть столов.

— Хорошо, что он вам комплиментов не делал, — посочувствовал Стемнин, глядя на измученную Волегову. На столе у нее громоздились кипы бумаг, в папках и без. В этих бумагах и особенно в беспорядке залегали многие часы несделанной работы и стабильное беспокойство от многих проблем.

— Еще не хватало! — замахала руками главбух. — У меня, между прочим, муж есть.

— Люстру Чижевского надо установить, — предложила кассирша сиплым, как у кавалерийского полковника, голосом. — Эффектная вещь.

— Она от сглаза помогает разве?

— Она улучшает от всего. И биополе экранирует.

— А вы знаете, что он стихи пишет? — спросила Волегова.

— Кто, Чумелин? — удивился Стемнин.

— Ну да. Такие… Как сказать… правильные. Воспитательные. Против современных девушек. Лиз, у тебя они?

— Вот еще! Только этого Пушкина мне не хватало. И так от бумаг задыхаемся.

— Выходит, его молодежь раздражает? — спросил Стемнин.

— Выходит, видит око, да зуб неймет.

6

Отдел торжеств начал работать еще до официального открытия «Почты». Контора тогда находилась на Бауманской. Веденцов, которого идея праздничного бизнеса озарила как раз на неудачном торжестве, решил бросить главные силы на юбилеи. «Самая понятная история, — говорил он. — Если с юбилеями не справимся, то свиданиями лучше и не заморачиваться».

Вычислив пять перспективных юбиляров, чей день рождения приходился на осень, Веденцов встретился с каждым и убедил доверить подготовку праздника ему. Согласились все — кто по дружбе, кто ради бизнеса, кто из опасений обидеть влиятельного человека.

С июня разведчики Чумелина собирали досье на каждого юбиляра, его семью и важных гостей, а глава Отдела торжеств, драматург Кемер-Кусинский, разрабатывал сценарии пяти пиров. Поскольку Веденцов стремился входить в детали всех первых проектов, вместо пяти сценариев выходило уже под двадцать.

Но Андрей Кемер-Кусинский, флегматичный лысый толстяк с персидскими глазами и длинными ресницами, хранил на лице выражение тихой печали и сентиментального безразличия. На запястье у Кемер-Кусинского серел татуированный браслет в виде колючей проволоки. Стены отдела были увешаны фотографиями будущих счастливцев, архитектурными планами каких-то помещений, набросками мизансцен. Каждый день здесь прибавлялась какая-нибудь диковина: щегольская перламутровая полутораметровая зажигалка, из которой на глазах у Стемнина высекли язык голубого пламени размером с курицу (в комнате сразу сделалось невыносимо жарко), звукорежиссерский пульт, на котором едва хватало места для десятков кнопок, разъемов и движков, коллекция бухарских шелковых халатов, отливающих зеленым, лазоревым и багровым золотом.