Книга Джулиус и Фелтон - Мария Александровна Дубинина

передо мной стояли поднос с горячим чаем и вазочка с вишневым джемом.

– Ты мог уйти.

– Но не ушел, – Джулиус пододвинул чашку ко мне и улыбнулся. – Кто-то ведь должен о тебе позаботиться… друг.

Чай был горячим, джем – сладким, а слова – неожиданными. И мне понравилось.

– Твое здоровье.

– Твое здоровье.

Дело № 5. Нить Ариадны

Рано или поздно это должно было случиться. Достаточно времени прошло, чтобы подготовиться и смириться. Ну или хотя бы сделать вид. Я же не смог ни того, ни дру- гого.

Звонок раздался субботним утром. Накануне я вернулся домой рано, проводив Джулиуса на его еженедельные пятничные «загулы». По сути, один тот факт, что я не пошел за ним следом и не удовлетворил свое любопытство, был весьма тревожным знаком.

– Что-то случилось, Филипп?

Джулиус медленно и тщательно щелкал клавишами новенького «Ундервуда», набирая отчет о последнем деле. Идея создания архива принадлежала мне – стоило определенных усилий убедить коллегу в его необходимости. И вот раздражающий стук печатной машинки буквально врезался мне в мозг. Хотелось швырнуть в невозмутимого, как Биг-Бен, Джулиуса газетой или чайной чашкой, только чтобы действующий на нервы звук наконец-то прекратился.

– Так что-то случилось или нет? Выглядишь неважно.

Он не отрывал взгляда от ровных печатных строчек и тем не менее удивительным образом угадывал мое настроение. Сегодня эта привычная прозорливость ужасно злила.

– Нет. С чего ты взял? – немного резче, чем хотел, бросил я, прежде чем сформулировал в голове подходящий ответ.

Щелканье на миг прекратилось, меня точно обдало холодом. Будто мои мысли были как на ладони, и каждый мог их прочитать, подобно Джулиусу. Боже, неужели я настолько предсказуем и прост? Неужели все смотрят на меня, словно я продолжение Джулиуса, его говорящий питомец? Сделалось не по себе.

Олдридж больше не задавал вопросов. Неуместная тактичность больно меня уязвила, будто, продолжи он разговор, стало бы легче.

– Какое тебе вообще дело, а? – неожиданно, прежде всего для себя самого, дерзко выкрикнул я. – Моя жизнь касается только меня!

И тут же пришел в ужас от сказанного – в моих словах было столько злобы, сколько я в себе и не подозревал. Устыдившись, я подхватил куртку и поспешил покинуть офис, чтобы не наделать еще больших глупостей.

Он не попытался меня остановить.

Погода в Блэкпуле нечасто баловала ясными деньками в это время года. Туман с моря нес отвратительную сырость, мелкой холодной взвесью пропитывающую воздух. Отдыхающие, за счет которых – каждый знает – во многом пополнялась городская казна, разъехались по домам до следующего лета, на улицах было немноголюдно. Изморось оседала на коже и одежде, заставляя непроизвольно ежиться от холода, а волосы скоро стали абсолютно мокрыми и противно липли ко лбу. Я так спешил уйти, что забыл кепи. Сосредоточиться не получалось – мысли метались от мерзкой погоды до пропущенного завтрака, однако неизменно возвращались к телефонному звонку, перечеркнувшему не только сегодняшнее утро, но и почти три года моей жизни. Два года и девять месяцев, если быть точнее.

Проще говоря, меня все-таки уволили.

В первую секунду показалось, что я ослышался. Это нормальная реакция любого человека, когда сознание пытается отторгнуть жестокую реальность, отгородиться от нее. Потом волной накатили жар и слабость. Закружилась голова. Похожее чувство частенько посещало меня в колледже во время экзаменов – словно я сижу в центре урагана, и то ли все вокруг крутится, то ли только я, вцепившись в стул, качаюсь из стороны в сторону. Голос в трубке продолжал говорить, наверное, что-то утешительное, но до меня он доносился как сквозь толстое стекло, из другого мира, не имеющего ко мне отношения. Пришлось опереться о стену, чтобы ощутить себя увереннее. Под конец всю эту какофонию чувств затопила обида. Горячая, горькая и всепоглощающая. Я машинально кивал, не понимая, что этого все равно не видно на том конце провода. Когда злополучный разговор закончился, я еще какое-то время не выпускал телефонную трубку из рук. Меня уволили. Мне сказали, что я больше не нужен.

В какой-то момент обычная влажность переросла в мелкий дождь, я отвлекся от неприятных воспоминаний и заметил, что ноги привели меня к зданию редакции «Городской хроники», месту, куда я приходил каждое утро ровно без четверти восемь на протяжении этих проклятых двух с лишним лет. Главный редактор просил меня зайти в отдел кадров, как только представится возможность, но сейчас я не посмел. Весь мой пыл иссяк под холодным декабрьским дождем.

– Фил? Фил Фелтон, привет, старина! – С противоположной стороны дороги мне махал рукой молодой светловолосый мужчина в модном пальто и фетровой шляпе. – Как жизнь? Возвращаешься в строй?

Как видно, новость о моем увольнении не просочилась в массы. Тем лучше.

– Нет. Еще нет. – Мы обменялись парой фраз, довольно общих, и разошлись каждый в свою сторону. Общение с коллегой окончательно повергло меня в уныние. Ведущий спортивной колонки, идеальный во всем и оттого безумно раздражающий, удалялся, пока не скрылся в тесном мрачном вестибюле редакции, куда мне теперь путь заказан. Я сунул руки в карманы и, угрюмо сгорбившись, неспешным шагом человека, которому некуда торопиться, направился обратно. Следовало извиниться перед Джулиусом и все рассказать, так будет справедливо.

В офисе меня ждал сюрприз в виде гостьи, с удобством расположившейся на моем любимом маленьком диванчике, проигнорировав стул для посетителей. Ею оказалась молодая женщина того современного типа, который смотрит на читателей с каждой журнальной обложки. Модная последние несколько сезонов стрижка каре цвета воронова крыла, красное пальто, отороченное мехом чернобурки. Признаюсь, что с трудом отвел глаза от точеных щиколоток, почти не скрытых узкой темной юбкой, а когда справился с собой, наткнулся на насмешливый взгляд незнакомки:

– Я заняла ваше место, юноша? Прошу простить, видите ли, привыкла к комфорту. Ни в чем не могу себе отказать.

Ее глаза искрились каким-то непонятным мне внутренним весельем, озорством, я бы сказал, и были очень красивого серо-голубого цвета. В них хотелось смотреть и смотреть…

– Филипп?

Я понял вдруг, что так и стою столбом в дверях, а по лицу стекают дождевые капли. Боже, какой стыд!

– Простите, мэм, простите. – Я благодарно кивнул Джулиусу, вовремя окликнувшему меня, и засуетился, приводя себя в порядок. Снять куртку, повесить на вешалку… Да где же эта вешалка! Так, пригладить волосы. Или лучше пойти причесаться? Где мой блокнот?

– Филипп! – Джулиус вопросительно изогнул бровь, и до меня дошло, как глупо я, наверное, выглядел. Отодвинув к стене стул, я сел на него