Книга Степан. Повесть о сыне Неба и его друге Димке Михайлове - Георгий Шевяков

за сто пятьдесят три года, четыре месяца и восемь дней. Восемь дней в расчетах ее доконали. «Это же надо же», — только и прошептала она, в пятый или шестой раз произведя нехитрые подсчеты и получив одну и ту же цифру, Смяла и сожгла в печи бумажный листок, чтобы, обнаружив его, не смеялись над ней домочадцы. И на следующий день с решительным лицом вырвала заветную трудовую книжку, где и было то записей: «принята на работу в 197… году» и «Уволена по собственному желанию в году 1998».

По этому случаю вечером посидела она с подружками за бутылочкой винца, излили они друг другу душеньки, попели песенки, поплакали наперебой над своими неудавшимися жизнями, проходимцами-мужьями, бестолковыми детишками. Потом наперебой стали подыскивать невесту Юрию Александровичу, так что тот от их натиска сбежал из дому, да так пьяненький и уснул в сарае, укрывшись старым зипуном.

А в остальном жизнь их текла спокойно и размеренно. И брат, и сестра ждали, когда Витька закончит школу, чтобы потом всем вместе перебраться в Уфу. Витька зубрил, сдавая экзамены. Ксения ходила на рынок, да в магазины, готовила, форсила в новых одеждах. Изредка появляющийся дома Степан не доставлял никому беспокойства, разве что прилипал к купленному по его просьбе компьютеру и круглые сутки порой торчал в Интернете. («Так надо по работе», — объяснял домочадцам Юрий Александрович, и те уважительно моргали ресницами). Бывшие Витькины знакомцы за версту обходили его дом, и, памятуя слова о недопустимости контакта с Витькой, подобострастно здоровались с его матерью, чем та, ничего не подозревая, гордилась.

По вечерам под цветущими яблонями нередко беседовали дядя с племянником о разном. О людях, жизни, работе, деньгах. Об огромном мире, что простирался вокруг и не ограничивался страной по имени Россия и планетой по имени Земля. Порою как завороженный слушал Витька монологи дяди об устройстве мира, вдвойне после поучения бывших друзей зауважал его, узнав о написанной книге. С горечью внимал его словам о сегодняшнем дне.

— Ты пришел в несправедливый мир, племянник. Мир априори не может быть справедлив, но тот, который сейчас у нас, несправедлив десятикратно. Сто лет назад наши великие предки затеяли построить царство добра и света на земле. Не их вина, что задуманное не вышло. Оно просто не могло получиться, природа человека стала препятствием мечте. Но в те дни… В те дни рабы отняли богатства господ. В них проснулось достоинство. Они отомстили за тысячелетнее рабство, когда их безнаказанно вешали, пороли, продавали, разлучая мужей и жен, родителей и детей. Они отомстили за свое вековое скотское состояние и были правы. И то, что они сделали, не раз уже бывало в истории. Благородны были их помыслы, и большой кровью заплатили они за победу. И весь этот человеческий мир, все эти могучие страны и народы — Англии, Франции, Америки ничего не смогли с ними поделать, не смогли поставить их на колени.

Но то, что происходит сейчас, что началось всего несколько лет назад и уже торжествует втихомолку, такого ни свет, ни время, ни история еще не видели. Все, что сделано нашим могучим и молчаливым народом в последние сто лет отнято у него. Отнято ложью и обманом. Никогда еще несправедливость не была так явна и сильна, как в наши дни и на нашей русской земле. Бандиты и проходимцы сейчас у власти. Одни грабят открыто, другие втайне и намного больше. Придумывая под самих себя законы, под прикрытием слов «демократия», «рынок» страну обездолили те, кому народ себя доверил.

Не знаю я, что будет. Боюсь, что разразится новый гром, сильнее и страшнее прошлого. Потому что это будет гнев отчаянья.

Внимательно слушал эти слова Степан, не раз скептически улыбался. Но однажды, провожая Витьку в школу, положил свою тяжелую руку ему на голову и сказал: «Сохрани в памяти слова своего дяди, юноша. У него светлая голова».

После сданного Витькой на четверку второго экзамена по русскому языку, мужская троица, приняв неимоверное количество еды от Ксении, отправилась на реку купаться, загорать, рыбачить, делать шашлыки. Погода стояла отличная, солнечная, слабый ветерок еле ворошил листья деревьев, первые комары еще не осмеливались покидать влажную темноту леса, но нестерпимо жалили всех, кто нарушал их покой. Ежесекундно отмахиваясь от их натиска, племянник с дядей с трудом набрали дров для шашлыка и растопили костер. Придав себе блаженный вид, словно отдыхая от непосильного труда, чему Кудрявцев, понимая, подыгрывал, Степан наблюдал за ними, мысленно, видимо, учась тому, чего не умел. Однако, уразумев несложность операций, просто о колено стал ломать толстые в человеческую руку жерди и бревнышки, вызывая восторг мальчишки. Потом он аккуратно докладывал дрова в костер и с удовольствием смотрел на огонь. Также быстро он уразумел искусство рыбной ловли, и после двух-трех, как бы нехотя, наблюдений за Витькиными манипуляциями стал умело насаживать червяков на крючок и забрасывать удочку. Вытащенный им их воды окунь привел его в такой дикий восторг, что стая ворон, уснувшая неподалеку, с громким гоготом поднялась в небо и недовольная улетела прочь. К удивлению Витьки окуня Степан отпустил в воду. «Пусть живет. Всякая тварь хочет жить на этом свете», — сказал он и удочку оставил.

Когда шашлык поспел, мужчины уселись в кружок, разлили по глоточку французского «мартеля», выпили и набросились на мясо, урча от голода и удовольствия. Дожевывая последний кусок, размягченный от коньяка и солнца Кудрявцев, словно что-то вспомнив, благодушно спросил: «Да, Степан, как там этот мальчик Спиноза? Чем занимается?» И кожей, шевелением волос на голове почувствовал нехорошее, страшное. Встретились глаза мужчин, не сговариваясь, отошли они в сторону, чтобы ничего не слышал Витя. И ответил Степан: «Его схватили бандиты и держат в подвале. Ему только что отрубили палец, чтобы он нас выдал, но он молчит». Застыли облака, померкло солнце в небе, умолкли далекие птицы, тяжелый камень вошел в грудь Кудрявцева, не давая вздохнуть. Мир перестал быть прежним. Стало тревожно и больно. Не глядя под ноги, не видя ничего вокруг, пошел он к машине, бросил на ходу Витьке: «Оставь здесь все, надо срочно ехать». Степан взгромоздился за руль. И на этом счастливые дни закончились.

А в Уфе тем временем происходило вот что. Сопоставительный анализ, проведенный в Москве, более чем двух десятков женских волос с теми, что были найдены в джипе, показал абсолютную идентичность вплоть до генной волос Катерины Михайловой 16 лет отроду, проживающей в отмеченном Харрасовым треугольнике на улице Уфимское шоссе. Вместе с нею в квартире жили мать,